стих. Иероглиф на ладони потух в одну секунду. Контуры его пропали полностью. Я остался в недоумении…
Поднялся ветер. Море заволновалось, тряся шлюпку и вставляя мне палки в колеса. Грянул гром. Сгустившись, тучи засияли призрачно-белым огнем – начинало штормить.
– Дерьмо! – выругался я, но не услышал себя из-за небесного рёва.
Лодку подбрасывало на волнах туда-сюда. Из черепахи она трансформировалась в улитку. Я с трудом держал вёсла в руках. Если бы не упорство, дал бы морю себя сожрать. Молнии хлестали его, ослепительно сверкая далеко позади. Сверху-вниз опускалась плотная стена ливня, заполняя борт шлюпки.
Внезапно глазам открылось нечто. То, чего я никак не ожидал от этой ночи. Самый монструозный кошмар, который она мне припасла.
Оглушительный утробный рык заглушил агонию небес. Морские пучины разверзлись, разбрызгивая воду в разные стороны. Из них восстало существо настолько гигантское, что задними конечностями упиралось в иловое дно глубоко внизу.
Услышав его, я повернулся на источник звука – к братской могиле торутийцев. Из горла сам собой вырвался пронзительный крик.
Над корабельными парусами возвышался монстр, чьё существование, вероятно, оставалось в секрете тысячи лет. Он склонил морду к верхней палубе «Навты», будто бы обнюхивая гору порубленных мертвецов. Безымянное создание Глухой Эпохи, вернувшееся в наши дни из старинных легенд.
Взгляд намертво приковала сцена, которая противоречила самому мироощущению кельвинтийского современника.
Дождевая пелена перед глазами не обманывала зрение. Очередная вспышка при падении молнии вскрыла истинную природу монстра. Торговое судно стояло под массивной реликтовой рептилией!
Белоснежная чешуя полностью покрывала тонны плоти. Череп монстра венчали раскидистые угольно-серые рога. Над широкой спиной вздымался гребень, напоминающий бирюзовый парус. Гигантские глаза горели гелиотропным огнём, контрастируя с узкими вертикальными зрачками. Дымящуюся пасть заполонили пилообразные кривые зубы. Из воды, качаясь, торчал толстый остроконечный хвост.
Сырая человечина не отличалась изысканным видом, и ящер не стал церемониться с пищей. Челюсти разверзлись. Нечто запустило морду в груду трупов и зацепило ими добрую часть останков. Кровавые торутийские конечности падали с большой высоты обратно в кучу, но ему было плевать.
Увлечённо чавкая, монстр продолжал без интереса месить всё, что попало в пасть. Трупы обращались в фарш, а кости – крошились в муку, мешаясь вместе с тем в кровавое пюре. Ящер довольно проглотил её, обдал море величественным раскатистым рычанием и повторил заход.
– Милостивые Праотцы, что это такое? – завопил я, не отрывая взгляда от чужой пирушки. Подкоркой мозга я надеялся, что и на сей раз Рю ответит мне. Но мои ожидания не оправдались: эльф молчал.
Голову посетила дельная мысль: надо сматываться. Ведь монстра, даже если он и видел меня, больше заботила трапеза. Время было дорого.