полетели искры.
Жеребец шумно вздохнул. Бока его вздымались, словно равнина при землетрясении.
– Говорят, в углях живёт саламандра, – сказала Вика. – И кто её увидит, будет счастлив. Бенвенуто Челлини писал, что видел её в юности.
– У нас бабки гутарили, что в печных угольях девка-огнёвка бегает. И кого поцелует, тому весёлая жизнь будет.
Он отстранил её от себя, заглянул в искрящиеся глаза.
– Поцелуй меня, – попросил.
Прошёл ещё час…
В щель меж шторами вошла луна. Каравай её был ущербен с левого бока.
– Ах, глаза какие! – удивился Щусь, приподнимаясь и глядя на Вику в лунном свете. – Водява, одно слово…
Его пот мешался с её, время текло незаметно.
Они проваливались в кратковременный сон, потом просыпались и, словно с удивлением обнаруживая друг друга, снова сжимали один другого в объятиях.
– Смотри, уголь выпал! – сказал Щусь в момент одного из пробуждений и кивнул на дымящийся ковёр.
– Так и сгореть могли бы, – сонно произнесла Вика, обнимая своего любовника.
Щусь ударил пяткой и загасил уголёк. Тот огрызнулся едким дымком и погас раздавленный.
Щусь отёр пятку о ковёр.
– Больно? – спросила Вика, моргая слипающимися глазами.
– Когда пуля под лопатку прилетела, чуток больнее было, – отшутился он.
Она поцеловала его в висок и снова провалилась в сон.
Яркое утреннее небо заполнило окно. В дверь крепко постучали.
– Что надо? – хрипато спросил Щусь, поднимая всклокоченную голову.
– Викторию Евгеньевну треба, – раздался голос с той стороны.
– На кой ляд?
Нога Щуся двинулась по гладким бёдрам Вики, коснулась твёрдого всхолмия.
Вика тронула мягкой рукой его колено.
– Спать ужасно хочется, – прошептала.
– Батька требует, – крикнули из-за двери.
– Иди, – приказал Федос вестовому. – Скажи, через полчаса будет. Мы ещё чуток побалуемся, – прошептал он Вике.
Глаза её, подёрнутые дымкой дремоты, прояснились.
– Надо идти.
Она выскользнула из-под Щуся. Села, собрала распущенные волосы, потрепала по шее всё так же лежащего рядом коня.
– Подожди, – крикнула посыльному. – Через пять минут выйду.
Она принялась одеваться, собирая раскиданную по спальне одежду. Оглянулась на висящее на стене зеркало, расчесалась, спрятала за ухо непослушный локон.
Щусь с тоской посмотрел, на её приготовления к выходу.
– Вика, истинный бог, отвернёшь на сторону убью, – неожиданно сказал он.
Та застегнула последнюю пуговицу на куртке, оправила пояс, кобуру подаренного Щусём маузера.
– Федя, милый, не грози мне, пожалуйста. Никогда. Я тебе описать не могу, что со мной происходит, когда мне грозят.
Быстро наклонилась, поцеловала Федоса в губы.
– Вечером найдёмся?
– Конечно.
– Обожаю тебя, – шепнула и с тем вышла.
Щусь открыл окно. Ветер