дня, а потом начала заболевать. Стала жаловаться на ноющую боль в желудке, на несварение, усталость, артритные боли в коленях. Она даже похудела. Сказала, что все это мучает ее довольно давно, но она не хотела волновать Регину. Регина была уверена, что мать делает это нарочно. Ну, не то чтобы симулирует, но сознательно навлекает на себя болезнь, чтобы не отпустить Регину. Были очень некрасивые скандалы. Были произнесены слова, при мысли о которых Регину потом еще долго корчило от стыда. Потом были мотания по врачам. Анализы. Ожидания результатов. Регина в нетерпении ждала доказательств того, что мать здорова как бык, а значит, можно наконец принять предложение из Берлина. Потом пришли результаты анализов. Запущенный и быстро прогрессирующий рак. Сильнее всего Регину оглушило выражение лица матери в то утро, когда они получили известие. Пристыженное, извиняющееся, полное страха за дочь. “Я не хотела так с тобой поступить”, – сказала она. Она действительно не хотела отпускать Регину, но не такой ценой.
Через три месяца она умерла. Тетя Маша и еще какие-то мамины подруги приходили помочь, два раза в неделю приезжала сиделка, но почти все остальное время рядом с матерью была Регина, и ей выпало быть свидетелем того, как ее большая, сильная мама стремительно превратилась в иссохший труп. “Она хотя бы не страдала от боли”, – говорили ей мамины подруги. Это правда, она не страдала от боли – из-за решения опробовать изнурительное и, по сути, бессмысленное лечение, а также благодаря морфину, который удалось достать, продав большую часть прадедовых картин. И все равно ужас наблюдать за тем, как ее мать, живого человека, стирают с лица земли, не поддавался никаким словам.
За несколько лет до того Регина перевела американский бестселлер “Принять смерть”. Одна глава называлась “Стадии умирания”. Приближение смерти описывалось там поступательно и в подробностях, казавшихся абсурдно конкретными.
За две-три недели до смерти больной/ая сляжет в постель и большую часть времени будет спать.
За одну-две недели до смерти больной/ая утратит аппетит и ясность сознания.
За день-два до смерти его/ее глаза подернутся пеленой.
За несколько часов до смерти температура тела упадет, и кожа в области коленей, ступней и рук покроется синюшно-бордовыми пятнами.
Не может быть, думала тогда Регина, возясь с переводом. Невозможно же, чтобы у всех все было одинаково!
Но, очевидно, так оно и было. У всех одинаково. Мать слегла за три недели до смерти. “Регина, я еще немножко посплю, ладно?” – говорила она с жалобным лицом ребенка. “Ой, такой вкусный суп, можно я потом доем?” Вскоре начались и проблемы с сознанием. “Как ты определяешь время? Вот, например, с этими часами – что надо делать с цифрами? Складывать?” А потом: “Ты моя мама, да ведь?”
Чем ближе к смерти, тем чаще и чаще она обращалась к Регине как к матери.
– Мама, где ты была?
– Я только в туалет сбег�