по молодости не принимал позицию мамы, даже защищал его. Наши с ней споры на эту тему были порой очень острыми. Более того, однажды даже стихотворение сочинил:
Разоружение! Торжественное слово!
В Объединенных Нациях оно
Не Дагом Хаммаршельдом, а Хрущевым
Объявлено и провозглашено!
Даг Хаммаршельд – это тогдашний руководитель Организации Объединенных Наций. К СССР относился неважно. Помню, что он погиб в авиакатастрофе.
Сержант Костя рассказал нам о том, как до призыва работал кукурузоводом. Профессия в те времена почетная. Платили неплохо. И писали в газетах не меньше, чем про космонавтов. Никита Сергеевич выращиванию кукурузы большое внимание уделял.
– Вот отслужу, а в деревню не вернусь, – сказал Костя. – В город подамся, там где – нибудь пристроюсь. Мои друзья все служить пошли с одним желанием: в городе потом остаться…
– Глупый ты, Костя, – откликнулся из глубины теплушки кто – то. – Как есть глупый! Я свою деревню ни на какой город не променяю. Да чего там говорить…
– Деревня деревне рознь, – продолжил сержант. – От людей многое зависит.
Мой дед в тридцатые годы держал хозяйство. Ну, коровы, овечки. На базаре торговал молочной продукцией, появился достаток.
Только тут компания по раскулачиванию подоспела.
– Получается, попал под раздачу, что ли? – сказал ефрейтор.
– Выходит так, его деревенская голытьба определила мироедом, раз трое батраков работают.
– И что? – задал вопрос ефрейтор Ерин. – Неужели сослали?
– Да. Раскулачили и отправили на спецпоселение на Васюганские болота. Дали час на сборы.
Были у него золотые червонцы, он их и кое – какое ценное барахло сложил в мешок и пошел прятать за околицу.
– Откуда знаешь?
– Отцу рассказал конюх, который в кустах лежал, отдыхал. Он же видел, как в след деду шел, таясь, местный уполномоченный НКВД. Когда дед ушел, уполномоченный с этим мешком прошел мимо.
– Получается, присвоил?
– Да, дедовы ценности присвоил. Потом этот уполномоченный внезапно переехал жить в город. Деревенские встречали, говорили весь рот в золотых зубах.
– Надо же…
– Если на то пошло – судьба его наказала. Позже сказывали люди, что погиб, переходя пути на железнодорожной станции. Паровоз сбил.
– Нечего на чужое зариться, – подал голос ефрейтор.– Мой отец, вернувшись с фронта, рассказывал, что заметил любопытную закономерность: кто снимал с убитых их вещи, крестики, кольца, были и такие, тот рано или поздно погибал…
– Знамо дело, – пыхнул спичкой и закурил Костя.
– Ну и как, вернулся потом дед из ссылки?
– Какое там! Вернуться оттуда удалось лишь единицам. А дед однажды зимой откупился у конвоира и сбежал. По тайге шел в снегоступах, которые сам изготовил. Добрался до городка Тюкалинск, но простыл сильно в пути и помер там.
– Слов