жизнью крещенных. Возрождение предполагает удивительную и стойкую нравственную перемену человека, о чем речь пойдет ниже. У миллионов крещенных в детстве такой перемены не наблюдается. Основная часть заключенных в тюрьмах были крещены во младенчестве, однако это не помешало «новому творению» обманывать, пьянствовать, грабить, убивать и богохульствовать. Все деятели безбожной российской революции 1917 года были крещенными по «вере» восприемников, но что они сделали со страной? Если такие люди были «возрождены», то, говоря словами Сперджена, «сохрани нас Бог от такого возрождения! Если так, то Христос сильно изменился с тех пор, когда Он был святым, непорочным, отмежевавшимся от грешников. Неужели Он на самом деле принял пьяниц и блудниц в члены Своего Тела? Неужели ваше сердце не возмущается от такого предположения?».
Протоиерей Дмитрий Смирнов, председатель отдела Московского патриархата по взаимодействию с вооруженными силами и правоохранительными учреждениями в одной из телепередач очень критично высказался о крещении младенцев. Мнение практикующего священника в данном случае более весомо, чем мнение богослова, с глубокомысленным видом рассуждающего о возрождающем свойстве воды, пронизанной божественными энергиями.
Ведущий: Почему в храмах зачастую требуют платить за крещение?
Дмитрий Смирнов: Это не плата за крещение, а пожертвование на храм.
– То есть это такая не всегда добровольная… подходит – и прейскурант за ящичком…
– Со стороны священника это вот тридцать лет недобровольное. Приходится себя заставлять… Так неохота крестить, просто ужас…
– А в чем причина, батюшка?
– Понимаешь, ты находишься в положении человека, строящего дом, который при тебе сожгут… Бессмысленно!
– Ну, были же такие моменты, когда было радостно за новокрещенного?
– Вон тут человек стоит, которого я тридцать лет назад крестил. Он воцерковился, церкви помогает и живет этим. А большинству-то непонятно, зачем они пришли креститься… Хоть деньги дадут… Иначе какой толк-то? Ну какой с них совсем толк? И относятся они к этому как к платной услуге. И ничего не понимают, и понять не хотят… Тяга души есть, это я фиксирую, но абсолютно неосмысленная. И осмыслить не хотят. И на это время потратить не хотят. А я должен крестить, а я не хочу. Во мне все сопротивляется.
– И что в такой ситуации делать?
– Я вот заставляю младших священников, а сам от этого освободился… Я двадцать лет промучился, хватит… Просто мучение… А когда деньги дают, все-таки какие-то отношения, не просто как к псу. Пса-то хотя бы кормят! А этот человек, я ему крещу ребенка; он теперь имеет право его отпевать. Если его какой людоед в лес затащит и съест, мы хоть кости можем отпеть. Он должен за это какую благодарность иметь? Вот он и дает в виде пятисот рублей. Разорился что-ли за пятьсот рублей? «Давай поторгуемся, может, за триста сторгуемся…» У них нет ни веры, ни совести, ни чести. А тут ему все в целлофане с бантиком, да еще: