обеда.
Она поблагодарила его за разъяснения. На улице от земли поднимался влажный пар. С афишных тумб улыбался президент. Когда машина останавливалась на красный, на проезжую часть выскакивали полуголые ребятишки и принимались выкрутасничать.
– Я очень утомился, – произнес Лео. – Сегодня после выступления сразу же вернусь в гостиницу.
– Совершенно исключено, – отрезала фрау Ридерготт. – Нас ожидает посол. Будет роскошный прием, мы долго к нему готовились.
Добравшись до гостиницы, Лео позвонил в ПЕН-клуб и отказался от путешествия по Центральной Азии – не будут ли они так любезны пригласить вместо него, скажем, Марию Рубинштейн, ту, что сочиняет детективы? Она ему недавно признавалась, что не прочь была бы поработать. Сам же отправил ей смс: «Зовут в поездку, оч интересно, к сожалению, не могу, соглашайся, ПОЖАЛУЙСТА, я твой должник – ПРОШУ ТЕБЯ! Спасибо, спасибо, спасибо! Л».
Потом пожаловался Элизабет на фрау Ридерготт: надо же, какое лицо! Какая физиономия! Ничто ее не трогает! Вся раздута от гордости. Да бывают ли на свете люди хуже таких, как она?
– Да, – ответила Элизабет. – Бывают. Еще как.
После этого они занялись любовью, на этот раз не во сне, а наяву; впившись зубами ему в плечо, она на мгновение совершенно позабыла о своих пленных соратниках, а когда она так сильно уперлась ладонью ему в лицо, что он едва мог дышать, он и сам на пару мгновений забыл жаловаться и примечать все вокруг. Но вот все прошло, они вновь стали самими собой – и их охватило легкое замешательство, словно они только что осознали, что почти не знают друг друга.
Вечером Лео выступал в резиденции посла. Присутствовали земляки, занятые в промышленности, экономике, несущие дипломатическую службу – зал был полон мужчин в костюмах и дам в жемчугах. Загородный дом был в точности таким же, как тот, где он был вчера, внизу точно так же простирался огромный город, и если бы погода не была еще жарче, а воздух – еще грязнее, можно было бы подумать, что и место было тем же самым. Лео говорил свободно, не по бумаге, слегка запрокинув голову, устремив взгляд в потолок. Речь удалась на славу, но Элизабет понимала, что он в бешенстве. Если б он только мог, он приговорил бы всех присутствующих к смертной казни. Прекраснодушием Лео не отличался и добра людям не желал. И это было настолько очевидно, что Элизабет вновь задалась вопросом, отчего никто этого не замечал, – и, как всегда, ей тут же стало ясно, что все вокруг были погружены в свои заботы и интересы, окутаны ими, словно коконом, и практически не замечали того, что происходит у них прямо под носом. Доклад был окончен; раздались аплодисменты, и, словно в кошмарном сне, повторился прием, точно такой же, что и предыдущим вечером. Кто-то представился ей как герр Рит, кто-то – как доктор Хеннинг; вновь возникла фрау Ридерготт, бледная от волнения, потому что рядом с ней теперь стоял сам посол, хлопал Лео Рихтера по плечу и интересовался, как ему только в голову приходят такие идеи. И кстати, он как раз начал читать его последнюю книгу, когда сидел в самолете рейсом из Берлина в Мюнхен…
– Как интересно, – ответил