ожидание, сопровождаемое попытками нападения на багаж грязных местных мальчишек, с которыми криками объяснялся Иван Иванович, было окрашено лишь рассказом добродушного крестьянского сына об особенностях археологической экспедиции в прифронтовой полосе.
Никому эта экспедиция не была нужна, тем более после революции, когда Археологическое общество лишилось высоких покровителей, а надежда на то, что Трапезунд и все эти края навечно вошли в состав России, в последние месяцы подтачивалась множеством тревожных слухов, сильным разложением армии и такой продажностью всех чинов, о какой в самой России и не подозревали. В Трапезунде царил пир во время чумы, причем пировали кому не лень и все за казенные деньги. Передовые части, что держали позиции на горах за Трапезундом, никак не желали оставаться в окопах и митинговали, бросая посты. И лишь крайнее нежелание самих турок воевать спасло русское воинство от полного потопления в Черном море.
Профессор Успенский, глава экспедиции и большой авторитет в византиеведении, предпочитал изучать рукописи и надписи на стенах бывших церквей, чем копаться в пыли в поисках черепков. По возвращении из Трапезунда Успенский был намерен выпустить ряд статей о различных памятниках того края, а также монографию по истории Византийской империи. Под стать Успенскому были и его сотрудники, готовые часами нюхать пыль манускриптов и обозревать порталы храмов, но неспособные взять в руки лопату, кисточку или скальпель.
Иван Иванович, вполне привыкший к странностям жизни в Трапезунде военного времени, ничего не понимал в наконечниках стрел и черепках, зато был специалистом по фресковой живописи средневековой Византии. Помимо этого он оказался и знатоком жизни вообще – пока они беседовали, сидя на тюках, сложенных у пирса, к нему время от времени подходили разные люди, большей частью греки, потому что многие турки уехали из Трапезунда, а греки, как единоверцы русских, чувствовали себя законными владельцами города, не желая верить в неизбежное возвращение торжествующего ислама.
Греки о чем-то деловито совещались с крестьянским сыном, передавали ему пакеты, которые Иван Иванович укладывал в суму, висевшую у него на плече. Хоть Российский с Андреем старались деликатно отворачиваться и не задавать вопросов, все же их разговор настолько часто прерывался появлением очередных подозрительного вида личностей, что Российский не выдержал и спросил:
– Черт побери, вы самый популярный человек в Трапезунде?
– Я? Да вы что! – широко улыбнулся крестьянский сын, выпятив вперед массивный подбородок. – Без крутежа тут не удержишься – помрешь. Неужели вы думаете, что на нашем содержании вы продержитесь больше трех дней?
– И вы торгуете? – спросил Андрей, и в его вопросе было видно такое чистое удивление, такая уверенность в том, что археологи в отличие от остального населения планеты взяток не берут и в темных сделках не участвуют, что Иван Иванович вовсе расхохотался и начал колотить себя кулачищами по острым коленям.
– Я