жалко никто его не видит!
Поверху забора – заржавленная колючая проволка. Доски кое-где еле держатся – если ДэДэ обернется, можно попытаться быстро шмыгнуть во двор… ну, или что там, за забором? Какой-нибудь институт?
Гоша заглядывает в щель: поросший репейником и борщевиком пустырь, в глубине – старый заколоченный дом.
В городе много старых домов, построенных еще до Мая, до Проведения Границ, особенно в центре – в неправильном многоугольнике, ограниченном рекой с юга, а с трех других сторон – скверами для прогулок. В некоторых домах сейчас располагаются разные учреждения – институты, министерства, комиссии, но большинство жилые. Есть среди них и четырех-пятиэтажные, многоквартирные, правда, в одной такой квартире ютятся несколько семей, плита не электрическая, а газовая, и даже горячей воды нет: приходится греть специальными колонками. То ли дело новые, кирпичные дома – девять, двенадцать этажей. В таких обычно живут успешные, знаменитые люди, в крайнем случае – высокие начальники.
Гоша сворачивает за угол – и успевает увидеть, как ДэДэ скрывается в подъезде. Вот, значит, где он живет.
Было бы здорово оборудовать за забором наблюдательный пункт, думает Гоша. А что? Доску оторвать – и готово! Тоже сложность! Пятнашки вон все время свой забор дырявят – чем он, Гоша, хуже?
Тем более что и дом этот, и пустырь кажутся совсем необитаемыми – значит, и не заметит никто.
Итак, Гоша, засунув руки в карманы, идет вдоль забора, делая вид, что просто смотрит по сторонам. Одна из досок, замечает он, чуть отстает – он подходит и пытается незаметно оторвать ее. Сначала ничего не выходит, но потом доска наконец поддается и со звуком «кряк» падает на землю, открывая узкий лаз в заросший двор.
Оглядев улицу, Гоша пролезает сквозь щель.
Гоша всегда гордился своим городом, его широкими проспектами, зелеными бульварами, красивыми домами новостроек, Дворцом Звездочек и серебряными звездами на пяти высоких башнях. Маленьким он часто думал: вот же мне повезло жить именно в наше время, через шестьдесят без малого лет после Проведения Границ, через тридцать лет после Победы. Он пытался представить себе жизнь, какой она была раньше, когда всем богатством владели мертвые, а живые были у них рабами, пытался вообразить свою жизнь в том, старом городе, какой он видел только в кино, – и каждый раз у него ничего не получалось. Потому что невозможно было представить себе родной город без высотных домов, гудящих машин, разноцветных светофоров…
И вот сейчас в пустынном дворе Гоше кажется, будто он провалился в дыру во времени: заросли борщевика, чахлые кусты, пожухшая осенняя трава – и молчаливый, мрачный дом с заколоченными окнами.
Гоша думает: наверное, за шестьдесят лет здесь ничего не изменилось. Все те же кусты, та же трава, тот же дом. Это место огородили забором, натянули колючую проволку – и время застыло здесь, перестало двигаться.
Словно в Заграничье.
Мертвый дом, думает Гоша.
Почему-то он сразу понимает: это мертвый дом, дом, где должны водиться привидения.
Выходит,