Амелия не раздумывая направилась к ближайшей группе рабочих: десятка два мужчин и женщин подсекали красные растения длинными ножами.
– Эй, ты! – обратилась она к крайнему из рубщиков, перенося на него спровоцированный мною гнев. – Ты говоришь по-английски?
Человек тотчас обернулся и уставился на нее в немом изумлении – этого мгновения мне достало, чтобы увидеть, что он очень высок, что кожа у него обожжена до красноватого оттенка и что на нем нет никакой одежды, кроме грязной набедренной повязки, – а затем пал Амелии в ноги. В тот же миг и все остальные, кто работал вокруг, побросали ножи и рухнули на грунт вниз лицом.
Амелия подняла на меня глаза, и я убедился, что ее повелительная манера исчезла так же быстро, как и появилась. Амелия явно струсила, и я поспешил подойти и встать с нею рядом.
– Что случилось? – спросила она шепотом. – Что такого я натворила?
– Очевидно, вы перепугали его до икоты.
– Извините меня, – обратилась Амелия к лежащим уже гораздо мягче. – Кто-нибудь из вас говорит по-английски? Мы очень голодны, и нам нужен ночлег…
Никто не проронил ни слова.
– Попробуйте на другом языке, – предложил я.
– Excusez-moi, parlez-vous francais? – спросила Амелия. И, не дождавшись ответа, прибавила: – Habla usted Espanol? – Затем она испробовала немецкий и итальянский.
– Никакого толку, – повернулась она ко мне. – Они ничего не понимают.
Я приблизился к тому из рабочих, к которому Амелия обратилась вначале, и опустился на корточки рядом с ним. Он приподнял лицо и уставился на меня слепыми от страха глазами.
– Встаньте, – сказал я, сопровождая свои слова жестами, понятными и ребенку. – Ну-ка, старина, поднимайтесь на ноги…
Я протянул руку, чтобы помочь ему. Он недоуменно вытаращился в ответ, но спустя минуту все же поднялся и замер передо мной понурив голову.
– Мы не сделаем вам ничего дурного, – продолжал я, вкладывая в эту фразу всю симпатию, на какую был способен, но без всякого успеха. – Чем вы, собственно, здесь занимаетесь?..
И я многозначительно глянул в сторону зарослей. На сей раз ответ не заставил себя ждать: мужчина повернулся к остальным, выкрикнул что-то неразборчивое и тут же, наклонившись, схватился за оброненный нож.
Я отступил на шаг, полагая, что сейчас мы подвергнемся нападению, но, право же, трудно было ошибиться сильнее. Рабочие повскакали на ноги, подобрали свои ножи и принялись за прерванную работу, подсекая и перерубая растения как одержимые.
Амелия тихо произнесла:
– Эдуард, это просто темные крестьяне. Они по ошибке приняли нас за надсмотрщиков.
– Значит, надо выяснить, кто же такие настоящие надсмотрщики.
Мы задержались, наблюдая за работой, еще на минуту-другую. Мужчины срезали длинные стебли и разделяли их на более или менее равные куски футов по двадцать длиной. Шедшие следом женщины очищали стебли от ветвей, а если попадались плоды или семенные стручки, то отделяли их. Стебли отбрасывались в одну сторону, листья