из двери на землю съедешь. И под этим скособоченным полом что-то длинькает. Динь-длинь-дилинь, динь-дилинь… Но думать некогда. Все посмотрели секундочку на эту кособокость, и вдруг как полезут. Мама быстро санки схватила, мешок, и давай нас в автобус запихивать.
«Товарищи пассажиры. Держитесь за поручни», – говорит сердитый водитель в микрофон. Свет почти не горит, а ещё и мигает. Мотор всё длинькает. Народ упихивается как может, и тут тётенька опять откуда-то со стороны: «А ещё эта со своим мешком. В шубе. Богачка!» Мне почему-то стыдно. Не скажешь ведь ей, что это на всех. Что там и еда, и подарки, и наши специальные платья, которые мама сама шила.
«С мешком. Встала тут».
Странно. Тётенька была тоже в шубе. Да и какая же мама богачка?
– Буржуйка, – сказала тётенька громко, она уже пролезла дальше, и мы ей совсем не мешали.
– Прекратите. Вы видите, я с детьми! – строго сказала ей мама. А дяденька, похожий на дядю Валеру, который самолеты чинит, только постарше, подмигнул мне и тихо сказал: «не слушай ты её». Мама тоже сказала: «не слушай. У человека настроение плохое».
Тётенька снова начала говорить про буржуев, но тут на неё зашикали, и она ворчала всю дорогу себе под нос. Пока не вышла на «Звёздочке». И одну остановку мы проехали в тишине. Нам даже место уступили – целое сиденье, а то бы пришлось держаться за железные трубки изо всех сил. Народу-то стало поменьше, и мы со своим мешком и санками начали скатываться под уклон.
А когда мы вышли, то я поняла, что в автобусе было тепло.
Хрустальный холод тотчас закусал нос и щёки, снова взялся за варежки и сапоги.
«С-с-с», – сказала я и переступила ногами.
– Вот. Не захотела валенки, – сказала мама, – Лёка в валенках, и как хорошо. Да, Лёка?
Свёрток из шубы и шали слегка шевельнулся.
– Да ну. Мама, ты сама в ботинках, – сказала я.
– У меня-то ботинки с войлоком, – сказала мама, – как у валенок. А иначе я бы так в валенках и ходила. Помнишь, как в прошлом году…
Мама снова устроила на санках мешок.
Теперь, после тьмы за автобусными стеклами, нас окружали лабиринты огней до самого неба. Я всё не могла сообразить, по какой же тропинке между этих огромных стен с тысячами окон надо войти? Мама показала рукой: «вон туда».
– Мама, хочешь, я повезу, – сказала я и опять помялась от холода.
Вообще-то с мешком вышло не очень удобно. Мы забыли верёвку, и по дороге нам с Лёкой приходилось его постоянно придерживать.
– Погоди, я придумала. – Сказала мама. – Лёка, хочешь прокатиться?
И вот Лёка уселась на санки. За спиной у неё был рюкзак, спереди она обхватила мешок. А мы с мамой взялись за верёвочку.
– Ну, тронулись, – сказала мама, и мы покатили санки по утоптанной тропинке.
И тут же забылись и автобус, и хмурая тётя, и даже щипание в пальцах. И началась сказка.
Стены расступились. Тропинка повела