тела болотной принцессы.
А то, при неудачном приземлении, – дисКВА-КВАлификация в тёмную стынь жаблудка.
Не до ваших мне соревнований и не королевская я особа, чтобы быть куда-либо приглашённым.
Я вообще-то хочу быть владыкой, но речным.
Мой девиз: наживка, поклёвка, подсечка – нажива.
Ну вот и место лова. Первая роль – официанта. Быстренько баночки, скляночки, и кушать подано, и ожидание реакции на рыболовное усилие с червячной передачей.
Ну что, пока рекламная пауза… А мы наедине с собой и побеседуем.
Хотя почему наедине, вон же червячки в банке шуршат землицей.
Сколько кубометров родины пропускает сквозь сердце земляной червь? И каждую ее частицу встречает обручальность колец его тела. Он любит её до зубовного скрежета.
Это чинуши на публике клянутся землю есть, а предпочитают в ресторанах только плоды сладкие. Он землю ещё и плодородием снабжает.
Подставляет себя для внутривенной инъекции крючка и смело бросается на поиски рыбьевого тела, когда нам захочется ушицы хлебнуть, он хлебает воду.
Ну чем не патриот?
И сколько их остаётся в жадной до крючков и блёсен коряжистой пасти реки.
Это же не чиновничий патриотизм, который можно замутить по команде.
Вон, на окраине города "Аванпостом" выстроили молодежь плечо к плечу, под ура-патриотические вскрики о том, что Родину любимую должны беречь и защищать от врагов. Охранять незыблемо нашу территорию.
А то придут иноземные захватчики и превратят нашу землю в помойку, вычерпав наши богатейшие земные сокровища, – нефть, газ, руду, вырубят леса…
А тут же, не далее полукилометра, организовали полигон для вывоза грязного снега с дорог и дворов города, пустив под бульдозер несколько гектаров мелколесья.
Или вот оно, воспитание на образцах, не дожидаясь прихода врага, наглядно показываем, как будет.
Команда прозвучала из того же окна, откуда была спущена разнарядка на патриотизм.
А в ответ: молчание ягнят, молчание волчат, волчание волчат, журчание ягнят.
Это потом наш букварь будет бунтарь.
Я зайцем бы выгрыз единоморквизм.
Не дает он нам ничего, кроме бедакаротина и боливитаминов.
Клопом бы выпил волюнтаризм…
Мы наш, мы новый мир построим до основанья…
Весь мир усилий мы разрушим.
Потом мы в правописании будем признавать только обвинительный падеж.
И будет, возможно, большой падёж.
У нас и в сытое-то, гламурное время шёл брат на брата, сестра на сестру.
Хотя там уже трудно было понять, кто кого килиманджарит в лимпопо.
И потом где-нибудь в сибирской, девственной, волшебно красивой тайге симпатюля из первых рядов гламурщиков, сидя за колючей проволокой, будет выть по ночам, вспоминая, как он был расточителен за богато накрытым столом.
Как швырялся надкусанным рябчиком в блюдо с набившими оскомину ананасами. Не переживай, брат, будет всё чин-чинарём – и высокий чин снова будет свинарём.
А