на автотяге, так что командир обязан был знать автодело даже лучше, чем обыкновенный шофер…
Борис смущенно промолчал.
Он уже и раньше не раз задумывался о «врагах народа», ведь у него и у самого был такой «враг». Что-то тут уж больно неладно… – думал он. Но своих сомнений никому не открывал. Такое время было, что сомнения в правильности действий НКВД или Сталина лучше было никому не открывать. Даже самому близкому человеку.
Поэтому и сейчас он никак не прореагировал на рассказ Бубнова, а, немного помолчав, сказал:
– Кажется, налет-то кончился, поедем.
Они сели в машину и после двух-трех таких же вынужденных остановок добрались до медсанбата.
Борис зашел в свою комнату, а там стоял дым коромыслом. Перов срочно складывал свои пожитки. Он получил приказ о своем переводе в полковой полевой госпиталь № 31, был этому чрезвычайно рад, и так как назначенный вместо него врач Федоровский приехал, то он рассчитывал сдать ему медсанбат в течение следующего дня, а вечером уехать к новому месту службы.
Федоровский жить вместе с комиссаром и начальником штаба батальона не захотел. Он облюбовал себе комнату, из которой только что выехал комиссар дивизии и где стоял телефон.
Алешкин обрадовался, что его койка не занята, и он может спокойно лечь отдохнуть. Пока Виктор Иванович возился с укладыванием, они с комиссаром Подгурским сыграли партию в шахматы.
Во время игры Борис рассказал Николаю Ивановичу о своем пребывании в санотделе армии, об услышанных там новостях и, между прочим, сообщил ему и об его предстоящем отъезде в Москву. Подгурский обрадовался. Узнав эту новость, он сказал:
– Мне очень жаль покидать медсанбат. Мне кажется, что я здесь не без пользы для дела, да и для себя находился. Но, конечно, теперь, когда ни тебя, ни Перова не будет, здесь станет труднее. Что-то мне этот новый комбат не понравился. Приехал, кое-как поздоровался, а затем забрался в свою комнату и сидит там, носу не показывает. По батальону пока даже не прошел, ни с кем еще, в том числе и со мной, не поговорил. Только и сказал Перову, что приемку дел начнет завтра.
Утром следующего дня Борис, взяв санитарную машину, отправился в штаб дивизии. Он попросил, чтобы шофером ему дали опять Бубнова. Понравился ему этот развитой интересный человек, и он решил познакомиться с ним поближе.
Приехав в штаб дивизии, он забежал в землянку комиссара, в нескольких словах рассказал ему о полученном от начсанарма задании, и только хотел было развить свой план его выполнения, как в землянку вбежал адъютант комдива и, запыхавшись, сказал:
– Начсандив у вас? Его срочно комдив требует! Марченко усмехнулся.
– Ступайте, он сейчас придет. – Когда лейтенант вышел, то он продолжал: – Кто-нибудь из комдивовых прихлебателей видел, как ты зашел ко мне и доложил… Ну ладно, пойдем вместе, буду тебя выручать.
И они пошли в землянку комдива, расположенную почти напротив.
– Вот почему я хочу, чтобы ты жил в медсанбате. Подальше от соглядатаев комдива, – заметил Марченко.
Войдя