называла её по имени-отчеству, но в голове отложилось только имя.
– You know, today English language is the lingua franca. Do you know what means «the lingua franca»? («Вы знаете, что сегодня английский язык – это лингва франка. Знаете ли вы, что значит «лингва франка»?»)
– Of course («Конечно»), – уверенно за всех ответил Максим.
Саша рядом со мной громко хмыкнула, и я её понимала. Максим принадлежал к распространённому виду людей – фанатов эрудических игр, вроде «Кто хочет стать миллионером» или «Что? Где? Когда?», и поэтому его голова была забита бесчисленными бессистемными фактами, которые вкупе с его почтенным возрастом создавали впечатление нешуточного природного ума. Но похвальбой своими знаниями Максим зачастую выдавал свой настоящий, примитивно устроенный ум.
– But we don’t («Но мы нет»), – сказала Марго.
– The lingua franca, – сказала учительница, – is the international language, which we all use to speak with foreigners. For example, if you speak only Russian, and a foreigner speaks only German, you will use English to communicate, right? If you both know English, of course. («Лингва франка – это международный язык, который мы все используем с иностранцами. Например, если вы говорите только по-русски, а иностранец только по-немецки, то вы будете использовать английский, чтобы общаться, правильно? Если вы оба знаете английский, конечно»)
Нечто в этом роде мы слышали на каждом уроке. Учительница рассказывала, что если сегодня не знаешь английский, то ты всё равно что глухонемой. На это Саша говорила, что она учит язык, чтобы читать по-английски, Марго утверждала, что её послал на курсы начальник, чтобы она могла обращаться с новыми бухгалтерскими программами, и Диму тоже заставили изучать язык на работе, потому что программист, не знающий английский – не программист. Только Максим был доволен словами преподавательницы и всегда добавлял, что скоро американцы захватят Россию.
Как я уже рассказывала ранее, наши уроки были похожи на собрания клуба по интересам. Всё что делала учительница – это давала нам темы для дискуссий и контролировала ход беседы. Она хотела, чтобы мы говорили, как на приёме у Елизаветы Второй, и чтобы наша речь цвела художественными оборотами и сравнениями, как в её любимой книге «Вино из одуванчиков».
– I like English, – говорил Максим, – but I hate the «Dandelion wine». It is childish book for teenagers, and so much people like this book… this makes me hate it. Crowd can’t love something good. Crowd like soap operas or «Master and Margarita». («Мне нравится английский, но я ненавижу «Вино из одуванчиков». Это ребяческая книжка для подростков, и так много людей любят эту книгу, что… это заставляет меня ненавидеть её. Толпа не может любить что-то хорошее. Толпа любит мыльные оперы или «Мастера и Маргариту»»)
– Why don’t you like «Master and Margarita»? («Почему вам не нравится «Мастер и Маргарита»?») – как раз подошла очередь Марго, а у неё с этой книгой были особые отношения.
Почему-то в последнее время мне приходилось слышать про "Мастера и Маргариту" так же часто, как про "Властелина колец".
– I think… – начала Саша, которая сидела следующая в круге, – It is not about the book. Everyone read «Master and Margarita», and because of it someone thinks this is a book for… stupid persons. Of course, this book so popular, that there are a lot of people, who read just only this book during all their lives. It is the only one book they have read. («Я думаю… дело не в книге. Все читают «Мастера и Маргариту», и поэтому некоторые думают, что это книга для… глупых людей. Конечно, книга так популярна, что существует множество людей, которые