процесса – если мы говорим сейчас о субъективной репрезентации истории в сознании индивида. Упрощенный, иногда до примитивности, комплект исторических сведений, который можно без преувеличения назвать повальной инъекцией среднего образования (речь идет о цивилизации вообще), в обстановке идеологического напряжения уже несет мифологическую нагрузку. Если же идеологического напряжения нет, то он обильно удобряет почву для личного или коллективного мифа об истории сообразно с фантазиями и пристрастиями граждан. Коротко говоря, история в голове человека – это миф, и мир, т. е. конечный продукт истории, ее результат, ее сегодняшняя реализация, – тоже миф.
В таком положении дел нет ничего оскорбительного для человеческого рассудка, ибо мифические категории (репрезентирующие человеческое воображение, антропоморфные и антропоцентристские) – его главное и почти единственное содержание. Уйти из мифа вообще, а не перебраться из одной мифологической системы в другую дано немногим, и именно этим занимается магия дона Хуана Матуса.
Концепция инволюции (нисхождения ко все более примитивному, к распаду и энтропии), время от времени возникающая в качестве предмета для полемики среди ученых, энергично проповедующих космический пессимизм, по своим причинам, иногда драматичным, мрачно бунтарским, отчаянным согревала душу многим мистикам и оккультистам. Любопытно, что народная магия изначально не симпатизировала антиутопическим настроениям интеллектуальных духовидцев, и в тех немногих местах, где она может существовать, не участвуя в борьбе с религиозностью и технократической экспансией, по сей день предпочитает более светлый взгляд на развитие мира. Их обители уединенны и покойны – маги не ждут «конца света» и не льют кровавых слез над погрязшими в скверне единоплеменниками. Маги вообще не отождествляют себя с социумом и гораздо больше нашего знают о том, как устроен человек в мире.
Упрямые оккультисты – невольные противники ортодоксии и технологического пути развития – в незапамятные времена почуяли грядущее «осквернение святынь». Все, что делал человек для закрепления, оформления, структурной унификации описания мира, затрудняло путь мистика к Неведомому, к Тайне, к Богу. Возникла даже идея о постепенном сокрытии Божества от творения – особенно к ней склонялись каббалисты и гностики, так как в христианское время подвергались гонениям и были вынуждены держать свои взгляды при себе. Древние века, когда разум был немощен, язык аморфен, а восприятие раскрепощено, были эпохой постоянного излияния Божественного Света; всякая душа полнилась благодатью и могла лицезреть чудесное таинство творения, не имея нужды в более грубых удовольствиях, а также пище, жилье и прочем, поскольку благодать укрывала их в стужу и кормила нектаром. Социальная сторона этого belle epoque («золотого века») сводилась ко всеобщему равенству всех перед Богом, что, разумеется, создавало умиротворенность и взаимную любовь граждан. Теперь