* *
С того дня я предлагал молитву перед операцией почти всем, кого ко мне направляли, и она стала благом для многих, пытавшихся справиться с болью и страхом.
Я начал наслаждаться хирургией – еще сильнее, чем прежде. Попытка контролировать исход операций и, следовательно, то, что обо мне думали люди, забирала у меня всю радость от жизни и работы. Я много лет оттачивал навыки – этого требовали мой перфекционизм, мое стремление к совершенству, мой страх неудачи. Адреналин был необходимой и желанной частью моего дела; я жил ради азарта и драмы сложных операций. Мне нравилось верить, что мой собственный разум и мое мастерство спасли кого-то из объятий смерти. Но когда я забирал себе все заслуги, я забирал и всю тяжесть: непрестанный стресс, недостаток сна, необходимость быть безупречным и вечный страх ошибки или иска. И никто не идеален. Разум и мастерство мне даровал Бог – и без Него я бы их не обрел. Когда я воздал Богу должное и доверил Ему свою надежду на исход операций, я вдруг понял, что не могу вспомнить, когда в прошлый раз с такой радостью приступал к каждой из них. Открыто признав, что я не Бог, но работаю для Него и с Ним вместе, я смог сбросить это бремя со своих плеч.
Вскоре после того, как я начал молиться вместе с больными, меня вдруг поразило: мы много раз просили Бога об удачном исходе операции, но ни разу не благодарили за него. И тогда я стал молиться вместе с больными и после операций. Когда они отходили от анестезии, я склонялся и шептал молитву им на ухо: в ней я благодарил Бога за то, что Он ответил на нашу молитву, и просил Его по-прежнему направлять и исцелять нас. Если проблема оставалась, я молился о ее разрешении.
Когда мы с больными встречаемся в первый раз, я обычно задаю два вопроса о «духовной истории»: «В какой религии вас воспитывали?» и «Следуете ли вы ее предписаниям сейчас?» Это позволяет мне представить их духовный мир и помогает никого не обидеть. Я хочу, чтобы больные понимали и чувствовали, что меня волнует их всестороннее благополучие, а не только та проблема, с которой они ко мне обратились. Я хочу, чтобы они наслаждались здоровьем – и телесным, и эмоциональным, и духовным, как бы они его ни рассматривали. И я хочу подвигнуть их на духовное странствие, какой бы ни была их вера, – а не подавлять их своей. Это не мое дело – настаивать на том, чтобы они посвящали духовным вопросам все свое внимание. Пусть просто следуют моим советам – это и так благотворно отразится на здоровье.
Я предлагаю совместную молитву всем, кому предстоит операция, и почти каждому, кто приходит на прием. Почти – потому что молитвенной «формулы» у меня, естественно, нет, и если мне не кажется, что молитва станет благом, то я о ней и не говорю. Кроме того, если я замечаю нерешительность, когда спрашиваю о духовном мире и чувствах, то прежде всего уверяю больных, что вовсе не намерен их стеснять и что все, чего я желаю – это заботиться об их здоровье в целом. А потом я перевожу разговор на другие темы. Настаивать здесь нельзя, это ничего не даст. Мое дело – дать людям шанс совершить благой для них выбор во всех областях, имеющих отношение к здоровью, а они вольны принять