так страшно, и так тоскливо, как не было ещё никогда в её короткой восьмилетней жизни. Она спряталась на диване в детской, прижала к груди любимую куклу. Нет, она дождётся папочку, пусть он придёт даже и под утро!
Ходила из комнаты в комнату фрау Гросс, тяжело вздыхала. Тоже волнуется, поняла Катя. Терезы не было, она вообще в последнее время редко бывала дома. Одиноко стоял на праздничном столе штрудель в окружении сверкающих приборов.
– Ты бы ложилась, милая, – подошла фрау.
– А папа?! – воскликнула Катя. – Он же обещал! Он говорил, что подарок принесёт!.. Да хоть бы и без подарка – лишь бы пришёл…
– Ты же знаешь, девочка, твой папа важный человек в серьёзной организации, – принялась увещевать фрау Гросс. – У них могло случиться собрание, или ещё какие-то неотложные дела. Я уверена, завтра утром он тебя обязательно поздравит. Ложись.
Она, как и Тереза, говорила с девочкой по-немецки, в то время как Соболев всегда разговаривал с дочерью по-русски. Поэтому Катя одинаково легко владела обоими языками. Но сейчас это не имело значения.
– Но как же так?! – На глазах Катерины навернулись слёзы, дрогнула маленькая трогательная родинка под левым глазом. – Он же обещал…
Девочка уснула на диване, обняв любимую куклу, подаренную папой на прошлый день рожденья. Фрау Гросс не осмелилась её побеспокоить, чтобы перенести на кровать. У самой на сердце лежал тяжёлый камень. Никогда ещё не случалось, чтобы герр Зобель не пришёл ночевать. И даже не позвонил. Плохие предчувствия одолевали пожилую немку.
А утром появилась Тереза, фрау Зобель. На застывшем лице как-то особенно тревожно смотрелись сухие, с неестественным блеском глаза. Катя встрепенулась, потянулась к мачехе. Отношение её к Терезе было разным. Когда-то немка пугала девочку. Мать она почти не помнила, но понимала, что эта тётя – чужая. Однако Тереза была всегда ласкова, вела себя ровно и доброжелательно, никогда не бранилась. Катя стала привыкать. А в последнее время Тереза изменилась. Платья свободного покроя сменил строгий костюм, больше походивший на мундир. Волосы, раньше вольно ниспадающие на плечи, теперь всегда были собраны на затылке в тугой узел. На груди удивительный значок, а в голосе металл.
Как-то Кате попались на глаза картинки с Валькириями. Воинственные девы скакали по небу на крылатых конях и в крылатых шлемах. Сияли доспехи, горели огнём мечи в руках, горели и глаза воительниц, а из-под шлемов текли лавой светлые кудри! Правда, внешне они не слишком походили на Терезу, зато сбоку от изображений имелись точно такие же символы, как и на значке мачехи. То, что этот изломленный крестик называется свастикой, ей рассказал папа. Он объяснил, что знак этот – древний символ добра и света, но изменённый людьми. Что-то было там связано с движением то ли по ходу солнца, то ли против. Маленькая Катя толком не поняла, но сам знак ей понравился. Нравилась и чёрная свастика в белом круге на красном фоне – символ силы, мужества и несокрушимости немецкого духа. Так объясняла Тереза.
И вообще, помимо