реликтовых машин, брошенных на территории резервации. Она взглянула в небо, глубоко вздохнула, потом взяла сумку, устроилась на заднем сиденье, нагнулась вперед, и Энди, воспользовавшись ситуацией, чмокнул ее в губы. Она протянула руку водителю, они обменялись рукопожатием.
– Это Люк Сегин, тот парень, о котором я тебе говорил, – сказал Энди и, обратившись к Люку, добавил: – Я же сказал тебе, она настоящая красавица. Так что не вздумай к ней подкатываться. Если решишь за ней приволокнуться, она твою тачку перевернет, да еще и спляшет на ней.
– Я видел тот снимок в газете, – сказал Люк скрипучим голосом. – Потому и приехал на этой развалюхе.
– Рада с вами познакомиться, – сказала ему Люси.
– Взаимно. – Он врубил передачу, что было совсем не просто, и развалюха затарахтела по резервации Канесатаке.
– Ты говорила со своими братьями-воинами? – спросил Энди. Он сидел боком, обращаясь к ней через пространство между двумя передними сиденьями.
– Я бы не стала называть их моими братьями.
– Ты с ними не ладишь?
– Я бы это сформулировала по-другому: мы не смотрим друг другу прямо в глаза, – сказала девушка, пожав плечами.
Энди и Люк обменялись многозначительными взглядами. Люси подумала, что шоферу было лет пятьдесят пять. Может быть, больше. Его дряблая кожа имела странный бледный оттенок, коротко стриженные волосы лепились прямо к черепу. Он был худ и изрядно потрепан, даже скорее истощен. Она не знала, как должны себя вести бывшие заключенные, и судила только по тем представлениям, которые у нее сложились. Его спокойствие производило на нее впечатление скорее отстраненности, чем одиночества, как будто здесь находилось лишь его тело, а мысли витали где-то в облаках.
– Ты меня интригуешь. Что ты имеешь в виду? – в тоне Энди прозвучала искренняя заинтересованность.
Вытянув шею, она покрутила головой, стараясь ослабить внутреннее напряжение. Для нее этот вопрос выеденного яйца не стоил, он всегда больше интересовал белых, чем людей ее племени.
– Если мэр какого-нибудь захолустного городка захочет отнять нашу землю, если на нас нападут полицейские или окружит армия, попытается отрезать от мира и уморить нас голодом, тогда – можешь мне поверить – мы все встанем бок о бок, один индеец за другого будет готов отдать жизнь. Но если воинам как-нибудь взбредет в голову превратить резервацию в игорный притон, если они захотят продавать наркотики и оружие бандитам, если они решат научить наших детей выращивать марихуану или шельмовать в карты, здесь мы с ними разойдемся во мнениях.
Можешь мне поверить. Если на нас нападут, я буду вместе с воинами. А если им захочется нас себе подчинить, не побоюсь любому воину надрать зад.
Они ехали по резервации, по сторонам от дороги стояли простые, опрятные домики. На некоторых висели флаги могавкских воинов, кое-где виднелась реклама дешевых сигарет и выпивки, контрабандой ввозимых из Соединенных Штатов для продажи белым из города. Эти маленькие предприятия работали на большой бизнес – и крупный бизнес