в зал – не подслушивает ли нас кто. – Я сама к тебе приду.
Я засмеялся:
– Ты что – уже пьяна?
– Немножко, – хихикнула она. – Это все дух Рождества. Но я не шучу, Роб: я запрещаю тебе выходить из своей комнаты. Лучше я к тебе приду: я знаю, когда они засыпают, знаю все скрипучие половицы и умею закрывать дверь так, чтобы не было слышно, как щелкает замок.
– Ничего себе, я впечатлен.
– Не такая уж я и простушка, как ты думаешь, милый.
– А что, если мы будем шуметь? – с усмешкой предположил я. Пиво уже начало действовать и настраивало на игривый лад.
– Не будем. Я, по крайней мере, – точно не буду.
Ухмылку на моем лице сменил недоуменный взгляд.
– Я ведь училась в закрытой школе для девочек, Роб. Поверь, я умею быть бесшумной. – Она озорно улыбнулась и снова махнула рукой бармену, который на этот раз подошел по первому зову.
– Еще джина, пожалуйста.
Тот кивнул.
– И двойной, будьте добры.
Домой мы возвращались слегка захмелевшие. Анна настояла, чтобы мы шли друг за другом навстречу движению – так безопаснее, – и, когда впереди появлялась машина, тянула меня на обочину.
На последнем участке пути был тротуар, и мы шли, взявшись за руки.
– Ты еще не передумала пробраться сегодня в мою комнату? – спросил я.
– Конечно нет. Мы ведь договорились, – произнесла она почти торжественно.
Вдруг она остановилась, как будто увидела едущую навстречу машину, – но дорога была пуста.
– А что, если нам… – начала она и осеклась.
– Ты о чем?
– Что, если нам завести детей?
– Ты пьяна, да?
– Совсем чуть-чуть.
– Завести детей? – переспросил я.
Об этом мы никогда особо не говорили. Нас вполне устраивал наш бездетный мирок: карьера Анны, марафоны «Звездных войн», фестивали еды по выходным; в хорошую погоду мы катались на лодке, в плохую – ходили по музеям, а неторопливые вечера проводили в пабах – именно так мы и представляли себе жизнь в Лондоне. А перспектива завести детей была такой бесконечно далекой, что казалась не более правдоподобной, чем, скажем, наш переезд в Перу.
Я часто наблюдал за тем, как Анна ведет себя с детьми. Она не приходила в восторг от малышей и не сюсюкалась с ними, как другие женщины. Однажды кто-то из друзей дал ей подержать свое недавно родившееся чадо, и Анна так неуклюже его качала, что нам даже стало страшновато, как бы она его не уронила; а вернув младенца матери, украдкой вытерла руки, испачканные его слюной, о джинсы.
– Да, завести детей, – повторила Анна, нервно покусывая губу. – Сегодня за обедом я думала о том, как чудесно мы проводим Рождество у твоего отца, как хорошо и уютно нам втроем. Вот такой должна быть настоящая семья. И я хочу, чтобы и у меня она была – моя собственная, только моя.
Я притянул ее к себе и поцеловал в макушку. Любить Анну было все равно что владеть одному лишь тебе известной тайной – тайной, которую ты никогда и никому не выдашь. Потому что