немного поговорили. Новый знакомый много жестикулировал, что вместе с особенной манерой тянуть гласные, с потрохами выдавало в нем итальянца. Однако он обижался, если собеседники тут же догадывались об этом. Хотя любому человеку, услышавшему протяжное «alooora»27, вместо краткого «alors» уже не приходилось гадать, откуда он. Его звали Пьетро, он весь искрился и кипел энергией. Ему недавно исполнилось тридцать, хотя выглядел он значительно моложе. Ева бы никогда не догадалась, не скажи он ей об этом с легким смущением. Он давно окончил университет со степенью магистра по английской литературе.
– Это же то, о чем я мечтаю! – невольно выдохнула она, преисполнившись уважения к человеку, пошедшему по близкой ей дорожке.
Он показался ей лучшим человеком на свете, когда не спросил почему же тогда она учит право. Она всегда знала, что творческие люди не следуют очевидной логике диалога. Эта почти неизбежная мина не взорвалась под его ногами.
Пьетро, как и многие, кто видел ее впервые, удивился, что она из России. Многим казалось, что в ней есть что-то южное, хотя родилась она на севере, и волосы были оттенка меда. За кого ее только не принимали: за испанку, итальянку, француженку, даже англичанку – словом, за Шаганэ, но почти никогда за русскую. Еву одновременно радовала и огорчала загадка собственной внешности. Радовала – потому что можно было притвориться кем угодно, примерить иные роли, огорчало – потому что она гордилась своими корнями и ни за что не хотела бы иметь другое прошлое, другую судьбу. Она сама могла кому угодно рассказать о севере и колыхании ржи.
Вскоре им пришлось прервать разговор, потому что кабинет постепенно заполнился, но они оба знали, что продолжение обязательно последует. Пришедшие члены клуба напоминали рыцарей круглого стола – разве что стол был овальный. Они важно глядели друг на друга, словно собирались прямо сейчас вершить судьбы человечества. Некоторые с любопытством смотрели на нее.
В этот раз Кристоф не показался ей таким особенным, в нем было что-то чрезмерное, по-кошачьи вкрадчивое, почти как в Иудушке из повести Салтыкова-Щедрина. К тому же, оказалось, что он не самый главный – во главе стола воцарился лысый мужчина в очках и темно-синем вязаном свитере с цветочным, слишком нежным для него именем Амбруаз. Она почему-то чувствовала себя уязвимой под его ироничным взглядом. Ей показалось, что он ничто и никого не воспринимает всерьез. Он тут же представил Еве членов клуба, среди которых были не только студенты, но и вполне взрослые и состоявшиеся люди, и попросил ее представиться самой.
– Меня зовут Ева, – начала она прерывающимся голосом, решив использовать самые совершенные грамматические конструкции, чтобы впечатлить их, – и я люблю кино. Летом я могу смотреть до четырех фильмов в день… Мне кажется, это хороший показатель.
Она и сама не знала, почему рассказала именно об этом, теперь это казалось глупым. Пыталась понять,