миссии располагалось на Флауэр-стрит, поодаль от проезжей части, окруженное огородом, на котором росли картофель и маис, капуста, тыквы и морковь. Три ступеньки от земли вели на веранду, дверь которой была затянута сеткой от насекомых. Когда-то двор миссии давал тень, но большие старые деревья вырубили. Комнаты внутри были маленькими и душными.
Люси Мойо сообщила, что все отремонтировали и подновили, готовясь к прибытию новых миссионеров. Линолеум на полу, натертый до ослепительного блеска, мгновенно цеплял глаз своим затейливым, почти джазовым, что ли, узором, от которого начинала кружиться голова. С расходами не считались, как уверяла Люси; в гостиной положили подушки с искусственным мехом и большой пуговицей посередине и поставили кофейный столик, ножки которого словно норовили разъехаться, как лапы у собаки на льду. С законной гордостью уверенной в себе и своих достоинствах экономки Люси показала подставку для журналов – из золотой проволоки – и постучала кончиком пальца по резиновым ножкам. На кухне обнаружился ядовито-желтый стол с хромированной полосой по периметру столешницы и белыми трубкообразными ножками. Стулья были под стать столу.
Город располагался на возвышенности, поэтому каждый день налетал свежий ветерок. В ясные дни можно было разглядеть зажиточные пригороды Претории: дома расползались по зеленым лужайкам, вдоль улиц тянулись стройные ряды палисандровых деревьев. Внизу, под деревьями, виднелись монументы, памятники бурской славе; здесь, наверху, царила swart gevaar, черная угроза. Впрочем, в центре Элима взгляду представала картина достатка, ухоженности и благополучия: широкие улицы, пересекающиеся под прямым углом, обнесенные надежными заборами игровые площадки, аккуратные кирпичные дома. Надо признать, эти дома отличались друг от друга степенью ветхости и потребности в ремонте. Лучшие из них щеголяли свежей краской, а перед их фасадами ровными рядами росли цветы и другие растения в старых оловянных бочках. При всем желании эти растения никак нельзя было принять за комнатные: даже беглого взгляда хватало, чтобы понять, что куда охотнее они росли бы в приволье, на природе. Однако растения в бочках служили совершенно определенной цели. Они говорили о праве собственности. Подчеркивали господство над природой. Демонстрировали гордость владельцев домов. Вообще, в Элиме, как выяснилось, гордились всем подряд.
– Мы живем как добрые соседи, – объясняла Люси. – Не как племя, совсем нет. И во всем друг с другом соглашаемся.
Разумеется, она преувеличивала. Но идея выглядела привлекательной, и этой мыслью можно было наслаждаться – какое-то время.
В первые несколько дней после приезда Элдредам пришлось посетить все соседские дома, где обитали люди, исправно посещающие церковь, и работники прихода. Их поили чаем, усаживали на стулья с тонкими ножками, показывали им вставленные в рамки фотографии и кружевные занавески. Во всех домах не нашлось ни единого сувенира или памятного предмета, который не удостоился бы чести иметь собственную вязаную подстилку.
Цена этого уюта и благополучия тоже сразу бросалась в глаза. Воду