день под пение ликующих птиц…
Откуда ты, птица, взялась, откуда прилетела и для какой радости? Не радость здесь, а боль… Дай крылья, чтоб взмыть под облака вместе с тобой и воспарить в вышину вдохновенного простора, где нет смятения и тревог, где посеяна слава любви!
Атака… Вой… Мат… Проклятия… Ужас… Мины… Река крови… Хочешь нырнуть в эту реку и проплыть хотя бы несколько метров?! Не охота? А и им тоже не охота, а надо… Кто-то сказал, что надо, парни, а парни такие молодые…
Захмелела плоть…
– Надо выпить…
Время бежит и бежит неизвестно куда, но торопится, будто бы хочет догнать утерянное и непризнанное ещё, оно не подвластно никому, если только не переменит Бог его возможности. Нет, ныне не переменит… Не наступил черёд совладения по вечному движению… Не наступил пока. Дух измученного Генки мечется туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда… Он натягивает спортивные штаны, идёт на кухню.
В горле сухость. Жжёт сердце. Глаза ищут пойло… Вчера было, оставалось немного. Или отец спрятал? Уже трясёт… Руки интуитивно схватили стакан. Пусто. В бутылке – только капли, не спасут… Слюна горчит, а душа мается и рвёт кожу. Открыл стол, и там нет. Только продукты, но от них тошнит.
– Чёрт!
Сумятица на всём дыхании разрывает глотку.
– Пойду к Серёге… Он нальёт…
Спешно выскакивает на крыльцо. Радостно встречает утро. Но сегодня почему-то оно не приносит облегчения, его светлость только напрасно разволновала дух. Желания притупились, и сразу же переменилось настроение.
Естественная нужда повела в туалет… О! эта жёлтая и пахучая вода изрывает почки! Неприятное впечатление, а и его проживать приходится чувственным наветом. И проживается с горькою противностью… Не отделаться уже!
Свежий ветер ласкает волосатую грудь, а сине-поблёкшие глаза осматривают даль бескрайнего неба, но нет в них огонька живого, только тоска. Генка что-то почувствовал! На него опять, в который раз, свалилась чёрная печаль!
– Эх, жизнь! зачем явила себя во мне?!
Вопль взлетел в рай. Но долетел ли? Может, коснулся ада?! И свалилась опять дума о смерти. Свалилась прямо под ноги, и живот смялся новым приступом отчаяния. Оно ныне какое-то склизкое и тяжёлое, наверно вырвет. Изо рта рвётся блёва.
– Есть ли что там? – Подумалось невольно.
Есть, конечно, но он не верит… Он прошёл войну… Она искалечила не одну плоть… Дух мёртв… И оживить его уже нечем, нечем, нечем. И Сам Бог не поможет, ибо съедена воля криками о помощи… А помощи ждать было не от кого!
Они тогда призывали Его, могущего отменить приговор чёртовой и бессмысленной смерти, но Он по обыкновению Своему отмолчался и всех убили… Где Ты, Великий Победитель? А? Война за родину – это понятно, а война – ни за что – это глумление над святостью…
И всё-таки решение сошло ниоткуда, но сошло реальным чутьём и натиском, и было обдумано не в одно мгновение. Да и мгновение не покривилось, но позатихло на думах. Генка умылся, освежив