я не говорила! Чё пристали? – завизжала свинья.
– Не говорила? – удивился козёл и стиснул ороговевшими пальцами ее жирный подбородок. – Ты пасть разевала? – другой конечностью он схватил её за рыло, да так, что у свиньи перехватило дыхание. – Разевала пасть свою? Ты слова свои фуфлыжные, подлые ею высирала? Было? Было? Не было? Ну? Чё заныла? – На глазах свиньи выступили мелкие кривые слёзы, когда козёл сжал нежное рыло сильнее и принялся его выкручивать.
Бык замахнулся было копытом, но тут же его отдёрнул, больно ужаленный зелёным лучиком из глаза Базилио. Запахло палёной шерстью.
– Оставь её, – мрачно сказал крот, не выглядящий, впрочем, напуганным или хотя бы удивлённым. – Сколько надо?
Козёл отпустил свинью и открыл было рот, но кот его перебил.
– Мне надо, – сообщил он кроту, – чтобы всякая скобейда залупыжая понятия соборные чтила и артиста не обижала. Кто артиста обидит, тот трёх дней не проживёт. Не знаю где, а у нас в Тора-Боре это так.
Упоминание Тора-Боры произвело на крота некоторое впечатление – во всяком случае, пастьку он закрыл плотно и без лишних звуков.
– В общем и целом, – сказал кот. – Счастья для нас, и пусть никто не уйдёт обиженным. Ты понял, деф неформатный?
– У нас столько нет, – ещё более мрачно сказал крот. – Мы сюда вообще-то на заработки пришли. Петь.
– Так разве же мы против? – удивился Баз. – Пойте. Я сам прослежу, чтобы никакая джигурда позорная, – он покосился на свинью, скорчившуюся на лавке и растирающую болящую пятачину, – артисту петь не мешала и честный сольдик его не крысячила. Ну и чтобы всем нам сиделось хорошо, душевно. За порядком последим. Доляху нашу малую ему занесёшь, – он показал на Бобу. Тот из-за стойки заметил жест и понятливо осклабился.
– Водки артисту! – крикнул кот, завершая сцену. – Кристалловской!
При слове «водка» петух как-то странно дёрнулся, а багровый гребень заметно побледнел. Кот с запозданием сообразил, что петуху-то, пожалуй, и впрямь худо.
– Но песня вперёд! – переиграл он. – Споёшь, артист? Для счастья?
Защекан истово затряс головой, одновременно кивая и крутя шеей.
Базилио понял это так, что спеть-то он, конечно, споёт, но ни в коем случае не сейчас, не в данную минуту.
– Чайку ему, водички холодной? – по-деловому спросил козёл у насупленного крота.
– Чайку, водички… «Бусина» есть? – всё ещё хмуро, но тоже по-деловому ответил крот.
– Найдём, – козёл заметно повеселел. – Да не менжуйтесь вы, всё могло быть хуже. Фишка-то по-разному ложится. Жизнь большая, земля круглая, считай, познакомились. Сегодня вы нам, завтра мы вам… – принялся он убалтывать кротяру.
Свинка всхлипывала, напоминая о своей обиде. Гусь смотрел на неё с характерной укоризной – как на вещь, обходящуюся слишком дорого. Кот понял, что в этой компании финансами распоряжается именно гусь. Подумав ещё немного, он решил, что с него следует слупить ещё бабосов: уж больно хитрый у того был клюв.
– Я