вам пищу для сплетен?
– Так, Крыся! Ты чем не довольна? – вставил пятак отец. – Мало подарков? Плохой праздник?
– Праздник – просто супер! Нажрались в жопу и расползлись по домам!
– Тебе не угодишь! Капризный ты ребёнок!
– Да идите вы!..
Она вошла в свою комнату, хлопнула дверью, щёлкнув замком, и упала на кровать. – У Бориса бешено заколотилось сердце и опять стало тесно в штанах.
Она повернулась и опустила руку, – он поймал маленькую ладошку и прижал к губам. – Девочка тихо ахнула, задвигалась в кровати и прижала ладонь плотнее к его устам. Начала гладить его по лицу, засунула два пальчика ему в рот…
В гостиной ещё продолжалась возня. Убирали со стола. Послышался звон разбитой тарелки и последовавший за ним поток нецензурной лексики.
– Подожди! Сейчас! – прошептала она. – Можешь вылезти! Только тихо!
Убрав руку, она встала, пошла, порылась в дисках, выудила один и включила магнитофон.
Под громкое пение Аврил Лавинь, она сбросила с себя всё, что на ней было и прыгнула на него, ещё не успевшего раздеться, повалив на кровать.
– У тебя отличный вкус, милая!
– Ты имеешь в виду музыку, или себя?
– Всё! Ты прекрасна во всём!
– Так давай перейдём от слов к делу!
Он раздевался – она помогала ему, осыпая поцелуями всё его лицо. Наконец – последняя тряпка сорвана – свобода! Он подхватил её нежное трепетное тело, уложил на спину и, как измученный жаждой скиталец к роднику, припал к её сочащейся страстью, покрытой сверху лишь лёгким пушком, совсем ещё детской писе. Он любил её и пил её любовь…. Чтоб не кричать, она засунула в рот кулачок, но наслаждение было невыносимо сильным. Сдавленные стоны её пока ещё перекрывались мощным вокалом Аврил, но вот она стала кончать, и крики уже нескрываемого восторга срывались с её пересохших губ не меньше минуты.
В дверь раздался стук.
– Крыся, ты что там творишь! – с неподдельной строгостью прокричала мать.
– Дрочу! А какого тебе надо?
– ЧТО?!
– М-А-С-Т-У-Р-Б-И-Р-У-Ю! Или я не имею права?
– Да я тебе руки пообрываю, сучка малая!
– Ещё не забудь пасть порвать и моргалы выколоть! Иди спать, СУКА СТАРАЯ!
– Врубила музон, орёшь сама как резаная, и думаешь, я усну?
– Уснул же Себастьян, уснул папик! Почему же ты не можешь уснуть? Остограмься ещё из заначки и будешь спать как убитая! А у меня день рожденья! Я хочу его отметить так, чтоб запомнить на всю жизнь! Понятно?
– Эх, ладно… – мать отошла от двери, бормоча что-то про неблагодарность дочери, и дальнейшие шумы, производимые ею, были заглушены душераздирающим припевом «Nobody’s home».
А любовники под оную вещь продолжали безумные утехи. Борис лёг на это прекрасное существо, имеющее в каждом языке своё сладкое наименование: girlie, fillette, bambina etc., имеющее тысячи имён и сотни тысяч лиц. Он целовал её глубоким французским поцелуем, играясь с её языком, засасывая его, легонько