Мы ставим цель, например, впервые взойти на какой-нибудь новый Монблан. Ищем наилучший путь – с учетом трудности восхождения, времени, возможностей участников, доступного снаряжения и, главное, с учетом безопасности подъема. Это похоже на то, что называется в математике поиском экстремума функционала при дополнительных условиях…
Прервать Высокого мог позволить себе только Саныч:
– Эй, Длинный, харэ уже тут умничать-то!
– Они всегда хочут свою образованность показать, – процитировал кого-то Крис ненатуральным голосом.
– Тихо, тихо, не слышно!
– Высокий, своими математическими терминами можешь пугать бабушек на лавочке у подъезда, – ответил Байрон несколько раздраженно, – а я слушал курс вариационного исчисления у Вельтмана еще лет десять назад. Но ты забыл, что не всякая задача имеет решение. И если твою задачу о безопасном восхождении, допустим, ввести в машину, то вполне можем получить на мониторе ответ типа: «А вот фиг вам, дяденька! Решения нет!».
– Погоди…
– Нет, Высокий, дай я все-таки закончу. Так вот, допустим, задача о безопасном восхождении на стометровый холмик решается, на двухкилометровую, трехкилометровую гору иногда решается, а вот, например, на пятитысячник – уже нет. Ни на один пятитысячник абсолютно безопасного пути нет. Всегда какой-то риск есть.
Так что же тогда, не ходить в горы? – продолжал Байрон. – Да, такое тривиальное решение математически всегда есть. Сиди дома, и ты будешь в полной безопасности.
– Вот как Слон, например, – послышался снова голос слегка протрезвевшего Чиполлино, и народ грохнул от хохота. Слон был известен, среди прочего, тем, что, вернувшись домой после труднейшего восхождения на семитысячник Гашербрум, ухитрился в тот же день поскользнуться и сломать лодыжку, вылезая из ванны.
Байрон не выдержал и тоже засмеялся:
– Ладно, Чипо, уел ты меня. Но дайте же вы мне договорить! О чем я? Ах, да! Так что же, только так: сиди дома, и ты – ну, почти – в полной безопасности? Так? Нет! Это неправильный ответ! Потому что люди все равно ходят в горы, моряки идут в море, пилоты и конструкторы поднимают в воздух свои самолеты, хотя умирать никто из них не хочет.
– Автокатастрофы, – подсказал кто-то.
– Вот, кстати, и автокатастрофы. Это еще миллион примеров. Значит, люди согласны жить с определенной степенью риска. Потому, что их ведет великий инстинкт всего живого – инстинкт исследования и освоения нового, неведомого, инстинкт распространения и завоевания.
Да, кстати. Конечно, каких-то людей я бы и сам не пускал в горы, условно говоря, Шекспиров и Ньютонов – они слишком ценны для общества. Но обыкновенный человек, как мы, сам решает, идти или нет. И никаких к нему претензий быть не может: как решил – так решил! Но если ты пошел в горы, то ходи, как человек, а не ползай, как… улитка!
В общем, знаешь, жизнь давно решила задачу о допустимом риске, и решила правильно. Жизнь всегда все решает правильно, – закончил Байрон.
Надо сказать, что слова Байрона звучали довольно