презирая нас за беспомощность! Но помимо упрёков тяготило и то, что дальний родичь его, выбранный на круге новым кошевым, не только не торопился уступать своё место негаданно вернувшемуся предшественнику, но более того – не хотел видеть его в коше, подозревая в нём соперника своей власти. Кубар не стал осуждать ни его, ни так быстро охладевших к нему сородичей. На второй же день он оседлал коня и подался в другую орду, ища счастья в ней. Его, помня как хорошего воина, приняли, и хотя никакой командной должности не предоставили, новоявленному изгою вполне хватило и этого. Сейчас, пройдя к самому очагу, он в молчании остановился, давая возможность ханам рассмотреть себя в свете жаркого пламени.
Все молчали, ожидая, что теперь скажет хотя и не самый старший по возрасту, но влиятельнейший среди них хан Сырчан. Тот, поглаживая редкую бородку, тронутую сединой, некоторое время рассматривал вошедшего.
– Подойди ближе. – наконец произнёс он негромко – Ты знаешь, какая опасность нависла над Степью. Мы решили доверить тебе судьбу нашего народа: как только на краю неба пробудится заря, скачи во весь опор к Железным воротам, за самый Каменный пояс. Найди там наших ханов и расскажи, что кыпчаки взывают к ним, просят забыть обиды и заслонить кочевья от русского меча! Ведь знают они, что, кроме юнцов да нас, стариков, заступать пути русичам некому! Передай славному Тугоркану, что только в нём наша последняя надежда!
Сырчан приходился родным братом хану Атраку, но все заметили, что он не обмолвился и словом о нём. Он лучше других знал характер своего родича, и не питал особых надежд в отношении него, зато широта души Тугоркана была известна всей Степи. Люди верили, что этот горячий воин, неотступно следующий законам степи и не прощающий её обиды, не оставит в беде свой народ.
Выслушав приказ, Кубар поклонился и вышел, а наутро, едва забрезжил робкий свет первых лучей, он поскакал им навстречу, спеша доставить такую важную, сколь и недобрую весть.
Тем временем, в дальней, цветущей за высокими горами земле, на защиту грузин встал весь цвет половецкого воинства. Взошедший на престол Давид, стараясь отделаться от владевшего Грузией, но весьма ослабленного в распрях султаната, возмутил свой народ на борьбу. Сельджуки, и без того измотанные внутренними дрязгами, ко всему прочему, вынуждены были отвлечься на крестоносцев, что по призыву Папы хлынули в их владения, стремясь к наживе под расшитыми крестом знамёнами. Но, против ожиданий грузин, султанат нашёл в себе силы ответить на атаки посылаемых грузинским царём отрядов. Сельджуки, с ходу разбив войско царя Давида наголову, теперь едва сдерживались его остатками, вовремя подкреплёнными ордой подоспевшего Атрака. По сути, теперь вся мощь оставшихся под рукой Давида армий заключалась в половецких саблях его тестя, но и их было явно не достаточно. Мусульмане, многократно превосходя численностью, загнали всё ещё многочисленных,