я чуть не упал, споткнувшись у входа о валявшийся чей—то портфель. Ещё на подходе к кабинету, я отчётливо слышал, – внутри стоит непрекращающийся гам, а очутившись за дверью, обнаружил, – детишки не только орут, но и носятся по комнате, дубасят сидящих рядом с ними товарищей учебниками, пускают самолётики, плюют из трубочек. А Герлов, делая вид, будто происходящее его вовсе и не касается, продолжает объяснять тему, обращаясь к пяти—семи учащимся, старавшимся в том аду расслышать слова преподавателя. Костя писал на доске термины и даты, а в её коричневую поверхность с хлюпаньем смачно впивались мокрые бумажки, выпущенные из трубок.
Так же, как Константина ученики любили за вольность на занятиях, меня ненавидели за строгость и попытки добиться хоть какой—то дисциплины. А Маломерова, спасаясь от нараставшего, точно снежный ком, бардака, в ноябре уволилась, чем поставила нас в достаточно неприятное положение. Её нагрузку срочно раскидали по остальным, а мне, вдобавок ко всему, досталось её классное руководство, к коему я оказался абсолютно не готов, ни морально, физически. Выхода, однако, не было, Должникова на меня надавила, и я согласился, о чём впоследствии неоднократно жалел.
Вскоре мне посчастливилось поучаствовать в праздновании Дня
Грачёва, услыхав о необходимости готовить концертную программу, в отношении меня тут же сменила гнев на милость. За три дня до того, мы с ней сошлись в клинче по поводу хрестоматий, полученных ею в библиотеке на моё имя. Разумеется, поступать подобным образом запрещено, но когда твои подруги – библиотекарши, то не возбраняется этим преимуществом воспользоваться. Я, прознав про её художества, полюбопытствовал у Грачёвой, кто станет расплачиваться в случае потери хотя бы одной книги. А Наталья Валентиновна принялась давать клятвенные заверения, что такое не невозможно. Почему невозможно? Да ПОТОМУ ЧТО!
И теперь, по окончании совещания, Грачёва, зная о наличии у меня гитары, подошла и, мило поигрывая ямочками на щёчках, заявила: я обязан поддержать честь гильдии историков.
– Нда? И как же? – с плохо скрываемым ехидством поинтересовался я.
– Ну «как же», «как же»? Саккомпанируйте и исполните что—нибудь.
– Да я бы, может быть и спел бы, да две струны порвались. А запасные купить оклад не позволяет. Миллион в магазине не меняют!
В итоге Грачёвой и Бодровой пришлось самим что—то изображать под фонограмму, а мы с Костей, развалившись, потягивали винцо.
Закуски на фуршет сготовили маловато. То ли денег не хватило, то ли специально так сделали, торопясь накачать