кивнул, когда владыка перевел свой вопросительный взгляд на него, словно не веря ответу и не зная, что дальше предпринять.
– Мы вовсе не смеем указывать, – вымолвил, наконец, робко архиепископ. – Но мы лишь хотим знать, как государь наш собирается править в своей Новгородской отчине, мы ведь не знакомы с вашими московскими и вообще с низовскими порядками, не знаем, какие там пошлины…
Вновь бояре отправились к Иоанну. На сей раз он решил, что пришла уже пора объявить им свои условия, которые давно были подготовлены и даже оформлены грамотой. С ней и вернулись московские бояре к новгородцам. Патрикеев, тяжело вздохнув, сам принялся читать ее бесстрастным голосом.
– «Отныне вечевому колоколу в отчине нашей Новгороде не быть, посаднику городом не командовать – сам буду здесь управлять, как и в остальной отчине своей. Хочу иметь у вас свои села и волости. Земли, принадлежавшие прежде великим князьям, вы должны мне вернуть. Что касается вашей просьбы не переселять новгородцев на другие земли, вас тем пожалую, выселять не стану, не опасайтесь, на службу в низовские земли людей брать не буду, в отчины боярские обещаю не вступаться, суд пусть останется у вас по старине, как прежде был».
Молча, выслушали делегаты ответ государя, молча, откланялись. Не могли они на такие условия, не посоветовавшись с народом, дать сразу ответ. Снова ходили к братьям великокняжеским и боярам, молили о мире и прощении, носили подарки. Те обещали заступиться за них. К вечеру отправились послы обратно к себе в Новгород, думу горькую думать, советоваться. Целую неделю не могли новгородцы принять окончательного решения, отказаться от своего символа свободы, вечевого колокола, расстаться с немалой древней своей собственностью, с землями своими.
А голод и болезни все поджимали, подтачивали народ, загоняя его в угол. Уже вымирали новгородцы целыми семьями, уже не было сил хоронить каждого в отдельной могиле, закапывали покойников десятками всех вместе, без гробов и почестей, отпевая всех сразу. А иных и хоронить было некому: когда вымирала целая семья вместе с прислугой, здоровые еще соседи боялись подойти к опустевшему дому.
Жалко было своего веча и земель, но смягчало их души то, что обещал великий князь не держать зла на них, не выселять из своего города, не отнимать земли боярские, не судить новгородцев в Москве и не брать их туда на службу. Хотели теперь несчастные лишь одного: чтобы государь им крест целовал, что не обманет их. С тем и поехали через неделю вновь на переговоры.
Узнав об условиях, Иоанн ответил через бояр, что хватит с них и его слова. И клятву дать отказался. Даже опасной грамоты не подписал. Вернувшись в город, архиепископ вновь собрал совет в детинце, на своем владычном дворе.
– Так он обмануть нас хочет! – вскричали бояре, более других виноватые в вольнодумстве и опасающиеся за себя, за свои земли. – Лучше уж погибнуть, чем остаться нищими или быть угнанными в чужие края! Будем обороняться!
Вновь начались