тебе, своему богомольцу и владыке, своей отчине Великому Новгороду приказал сообщить следующее…
Он приостановился, глянул на свиток и уже продолжил от имени Иоанна:
– В связи с тем, что наш богомолец архиепископ Феофил со всем освященным собором и вся наша отчина Великий Новгород били челом нашей братии о том, чтобы я их пожаловал, смилостивился и нелюбовь с сердца сложил, я, великий князь, ради своих братьев пожаловал вас, свою отчину, вашу просьбу исполнил. А ты, богомолец наш архиепископ, и весь народ новгородский во всем, что обещали мне, о чем в грамоте записали и крест целовали, чтобы исполнили. И чтобы все люди новгородские по той же грамоте крест целовали в верности нам, а мы вас, свою отчину, впредь жаловать будем по вашему исправлению к нам.
Закончив читать, Патрикеев свернул свиток и обратился к архиепископу:
– Можно начинать!
По знаку владыки на улицу вынесли все ту же новгородскую святыню – Людогощенский крест, творящий по преданию чудеса, исцеляющий больных. Он представлял собой резную деревянную скульптуру, состоящую из массивного округлого основания-древка и овальной плоскости с четырьмя симметричными, образующими квадрат отверстиями. Вся поверхность креста была украшена тончайшей деревянной резьбой, изображающей библейские сюжеты.
– Клянитесь в верности своему государю Иоанну Васильевичу, – приказал Патрикеев и высоко поднял руку, чтобы дать знак для одновременного произнесения обета.
– Клянемся, – выдохнула толпа.
Люди начали по одному подходить к кресту и целовать его, повторяя нужные слова. Процедура длилась более часа, но даже совершившие обряд сразу не уходили, оставаясь поглядеть, как это сделают другие, не уклонится ли кто от обета. Здесь уже слез не лили, о свободе не сокрушались. Люди смирялись с неизбежностью.
Среди собравшихся в детинце не было никого из семейства Марфы Борецкой, которая сказалась больной. Не было ни снохи с внуком, ни управляющего, ни других ее приближенных.
В это же время началось принесение присяги во всех пяти концах города, на многих улицах, в основном перед многочисленными новгородскими храмами. Москвичи привезли сюда копии великокняжеских грамот и также зачитывали их собравшимся. Присяга шла чинно, спокойно. Здесь клялись на своих соборных крестах, целовали их все, независимо от состояния и пола – жены боярские и вдовы, служилые люди, купцы, мастеровые. Приходили и обессиленные голодом, и больные. Все спешили поскорее выполнить приказ, чтобы получить долгожданный хлеб.
Марфа Борецкая и тут к кресту не явилась, клятвы верности государю не дала. Посыльному, который отправился по приказу старосты в ее дом, ворота не отперли, словно все вымерли. Уклонился от целования креста и староста купеческий Марк Памфильев, тоже сказался больным. Ясно, что об этом тут же было доложено московским боярам.
18 января в стан Иоаннов к Троицкому монастырю потянулись именитые новгородцы – бить челом государю, чтобы