слово «Москва», Прохор заурчал раскатисто, прыгнул к Кате и благостно к ней прильнул – видать, вспомнил столичные харчи, на которые никогда не скупился его прошлый хозяин, а знакомое слово возрождало надежду опять дорваться до всей этой вкуснятины.
И Юрий сдался.
– Ладно, – сказал он непонятно кому, Кате или Прохору, – в Москву так в Москву!
В ответ Прохор в чувствах даже лизнул ему руку, что вообще то котам не свойственно.
Оставалось решить вопрос с Полей. Конечно, следовало доставить ее домой, но попробуй ка это сделай, если девочка ни в какую не говорит, где ее дом.
К утру она вроде совсем поправилась, сама вскочила с кровати, хотела сразу начать что нибудь делать по хозяйству, но Юрий остановил ее, усадил рядом с собой.
– Вот что, Поленька, – сказал он. – Все так сложилось, что нам с Катей сегодня же надо отсюда уезжать, так что хочешь не хочешь, а придется тебе домой возвращаться. Так что давай уж, говори, где живешь.
Поля долго молчала, сопела и наконец ответила:
– Нигде.
– Ну а родители твои все таки – кто? – вмешалась Катя.
Снова долгое молчание и сопение в ответ, явно девочка соображала, можно ли с ними быть откровенной, и, видимо, в конце концов решив, что можно, произнесла тихо:
– Рубахины мы…
Теперь все становилось ясно. Семья раскулаченных Рубахиных, отец, мать и дочь, с год назад тайно обосновалась в землянке, в здешней тайге, Юрий их видел однажды. Но на днях все тот же подлец Бричкин выследил их, донес, и уже на другое утро всю семью погрузили в эшелон, уходящий еще дальше на восток, – все это Юрию рассказали верные люди. К нему здесь вообще относились с уважением и доверием. Однако о том, что дочке Рубахиных каким то путем удалось сбежать, он узнал только сейчас.
– Понятно… – вздохнул он. – И где же ты собиралась дальше прятаться?
Она пожала плечами:
– Не знаю… Может, новую землянку себе бы построила… Или ушла бы куда нибудь за Енисей, там, говорят, много таких прячется… – И вдруг взмолилась: – Дяденька Юрий, тетенька Катерина, а вы возьмите меня с собой в Москву! Я все умею, я вам обузой не буду, честное слово!
Тут и кот Прохор промурлыкал свое согласие и, трижды обойдя Полину по кругу, пометил ее своими боками и мордочкой со всех сторон. Своя, значит!
– Ну что с ней поделаешь, – покачала головой Катя, – придется ехать с ней.
На детском личике вспыхнула радость. Поля попыталась было поцеловать у Кати ручку, а когда та, убрав руку, пожурила ее за такие глупости, залопотала:
– Вы не бойтесь, на пропитание я себе сама заработаю. Могу стирать, кашеварить, шить могу. А то, если повезет, уборщицей где нибудь пристроюсь. Я слыхала, в этой вашей Москве уборщицы зарабатывают, как тут начальник сельсовета… А спать я и в сенцах, и под дверью могу. Только возьмите, дяденька и тетенька!
– Не говори глупости, – строго сказала Катя, – ни в каких сенцах тебе спать не придется, и на еду зарабатывать не понадобится.
– Так