глуп, но тем он и дорог сердцу отца…»
Август прижался щекой к голове сына и задумчиво сказал:
– А если назначить в завещании Постума наследником?
– Да, Цезарь, – тихо откликнулся Гортензий, – если тебе дорог сын. Ведь ты знаешь Тиберия.
– Мне нужно подумать в спокойной обстановке.
Гортензий выскочил из-за статуи и протестующее махнул рукой.
– Нет! Не обманывай себя! Ты не бросишь сына в пасть зверя!
– Ты хочешь, чтобы я переписал завещание?
– Да. Прямо здесь, сейчас. А утром я сам зачитаю его в курии перед Правительством, потом перед народом и отдам в храм Весты.
Август опустил голову. Теперь, чувствуя рядом с собой живую плоть сына, он был готов на всё лишь бы дать ему долгую жизнь. Этот юноша с простодушным лицом был дороже Августу всей республики.
Принцепс сильно ударил себя кулаком в грудь
– Я отец, и я прав!
Гортензий торопливо принёс из угла стол, вынул из-под тоги пергамент, чернильницу, кисть. Разложил всё перед Августом и встал за его спиной.
Принцепс начал писать. Его суровое лицо выражало твёрдую непоколебимую волю.
За окном наступил рассвет.
Закончив составление документа, Август свернул пергамент и отдал его Гортензию.
– Сегодня, в восемь утра ты огласишь моё завещание перед Правительством…– он иронично покривил губами, -…ну, а Тиберий с его дурацкой манерой играть пальцами отправится в вечную ссылку на свой любимый остров Родос. – Он обнял сына и погладил его по голове. – Мальчика пока спрячь в садах Мецената. Я боюсь и Ливию.
Когда все покинули дворец, египтянка обернулась к дрожащему Вергилию . и он увидел на её лице загадочную улыбку.
– Я забыла сказать тебе: кто я.
– Кто же ты?
– Меня зовут Юлией –младшей.
– А кто твой отец?
– Мой отчим Тиберий Нерон Агенобарб, сын Цезаря.
– О!
– А мой дед Август Цезарь…И вот прекрасный случай для мести.
– Какой мести? И кому?
– Цезарю за мою мать Юлию – старшую, которую он сослал на остров.
– Но разве Тиберий сможет что-нибудь изменить?
– Не знаю, – ответила Юлия, рассеянно глядя вокруг себя.
Вергилий был поражён тем, что он узнал страшную тайну республики. Ему хотелось как можно быстрей убежать вон из этого дворца, из Рима в ту далёкую виллу, которую ему подарил Меценат. Юноша задыхался от страха и волнения.
Юлия восхищённо посмотрела на свои изящные, тонкие руки.
– Я хочу насладиться борьбой этих сильных людей. Их судьба в моих руках.
Она с презрением посмотрела на дрожащего Вергилия и почувствовала, как в её душе всё сжалось от того, что он уже тяготился своим присутствием рядом с нею и уже не помнил, кем они были друг для друга всю эту ночь. От мучительного сознания, что она брошена каким-то ничтожным поэтом, Юлия пришла в ярость и сжала кулачки, но , вспомнив его пылкость, трогательную нежность, неопытность и искренность чувств, она улыбнулась