Надежда Георгиевна Нелидова

Женщина в жутких розочках


Скачать книгу

потомком, легендарной старушкой? Буду дышать одним с ней воздухом, беседовать, засматривать в мутные катарактные глаза? Может, даже бережно – чтобы не рассыпалась в прах – трогать мумифицированную аристократическую лапку?

      Неужели я, наконец, вырвусь из квартиры с волосатым канатом, Пашиным немецким порно с сантехниками и домохозяйками, и вездесущей Екатериной Семёновной?!

      ***

      И. – старинный купеческий город. Тороватый, добротный, сдержанный, несколько угрюмый. Город-острог. Стоит, задумался и ждёт. Седой мшистый камень, красный кирпич, серый чугун и гранит. С набережной тянет сырым рыбьим ангарским воздухом. Тяжёлый грязный весенний снег лежит на обочинах мостовых.

      Кажется, фонарщики вот-вот полезут на столбы тушить запотелые, смуглые от газовой копоти фонари. Вкусно зацокают по брусчатке копыта, зашуршат колёса пролёток с толстозадыми пахучими ваньками на облучках. Впрочем, пахнет от них приятно: кислой квашнёй, овчиной, земляникой, сеном и тёплыми сладкими лошадиными яблоками.

      Квартира декабристки меня не обманула. Арочные сводчатые потолки тонули далеко вверху, в пятиметровой пыльной полутьме. Когда-то здесь был танцевальный зал. Позванивали хрустальные люстры в тысячи свечей. По вощёным, медовым янтарным полам молодецки прищёлкивали гусарские сапожки. Юлами раскачивались и кружились вокруг божественных талий невесомые юбочные кисеи. Боязливо летали ножки в остроносых атласных туфельках.

      Потом зал перегородили на тесные пролетарские клетушки. Забили фанерными комодами и койками с пахучим тряпьём. Наполнили матюгами, угаром керосинок и чадом жареной рыбы и лука.

      После войны перегородки сломали, вывезли десятки грузовиков хлама. Громадную коммуналку перестроили в просторные двух- и трёхкомнатные квартиры для номенклатуры.

      В самой большой угловой квартире с башенкой жила моя декабристочка: на своё счастье забытая железным, лязгающим веком, веком-мясорубкой. Некогда отпочковавшаяся, истончившаяся, поникшая веточка с вялой и томной, многажды, до прозрачности разбавленной прохладной голубой кровью.

      Декабристка оказалась никакая не старушка, а моя ровесница. Свитер грубой вязки и джинсы. Бледная и сутуленькая, если не сказать горбатенькая – оттого что совершенно равнодушна к современным плебейским трендам. Она была выше всех этих повальных пошлых, плебейских увлечений спа-салонами, тренажёрными залами, фитнес-клубами и соляриями.

      У неё было детское лицо: носик уточкой и кроткие серо-голубые глаза. Она походила на актрису Ирину Купченко. И звали её Ирина. А её мужа, добродушного голубоглазого золотобородого гиганта и красавца сибиряка звали Арсений.

      Ирининых бабушку с дедушкой в начале перестройки поселил в этот частный музей-квартиру анонимный меценат. Оказываются, такие в природе ещё существуют: увы, не в России. Аноним-благотворитель руководил процессом из-за океана, через адвокатов.

      И со времён