которое покинул ее возлюбленный. И даже, наконец, встала в очередь на квартиру.
Она вдруг страстно начала мечтать о собственном уголке. Хотя бы подселенкой куда-нибудь, и то ладно. Иногда на работе, забывшись, рисовала на обороте испорченной ведомости обстановку своей будущей квартирки. Выходило ничего себе, уютненько. Потом, спохватившись, оглядывалась на товарок, багровела и рвала бумагу в мелкие кусочки.
Альбина уже прикупила кое-какие вещицы: шкапчик-посудницу, абажур в виде тарелки, пестренькую ковровую дорожку и чайный сервиз на 24 персоны с двумя дюжинами мельхиоровых ложечек.
Переселяясь с квартиры на квартиру, Альбина бегала к телефону-автомату и вызывала фургон «Перевозка мебели населению». Потом страшно суетилась и металась, мешая грузчику, который этот шкапчик мог перенести под мышкой, но искусно пыхтел и отдувался. И Альбина давала очень большие чаевые, потому что не знала, сколько нужно давать.
***
Сначала она жила у бабки, у которой без всякого присмотра росла внучка пяти лет. Ее родители уехали на Север. Впервые Альбина пришла сюда, чтобы, как водится, договориться о твердой цене, о том, где ей удобнее расставить свою «мебель».
На все, что говорила Альбина, бабка клевала алым носом и бормотала: «Карахтер у меня хороший, мягкий, поселяйся». Когда она повторила это пятнадцать раз, а под конец пошатнулась, до Альбины дошло, что хозяйка вдрызг пьяна.
Бабка оказалась компанейским человеком. По вечерам она вкусно пила чай вприкуску, разбавляя его содержимым из шкалика, и всегда приглашала Альбину «на граммульку»:
– Айда! Айда ко мне, чо ты? Выпьем, посидим… Айда.
Но не бабка запомнилась Альбине – бабкина внучка.
Она разорвала все свои платьица и бегала по комнатам в одних трусиках, худенькая, плосковатая, удивительно пропорционально сложенная, детской грацией своей напоминающая Маугли. На смуглом личике поблескивали смышленые черные глаза.
Альбина поделилась с девочкой:
– Ты похожа на Маугли
– Не обзывайся, а то как дам! – хрипло крикнула девочка, сжимая кулаки. – Уматывай отсюда, я тебя не звала.
Но Альбина, вместо того, чтобы испугаться и убежать, ласковым низким голосом пробурлила, что Маугли – это такой человеческий детеныш, воспитанный в джунглях дикими зверями. Это понравилось девочке. И еще понравилось, как Альбина просто объяснила, что ей некуда идти. Совсем некуда. Разве только в общежитие, где молоденькие девчата по вечерам бегают на танцы и в кино… Так и быть, Маугли разрешила смешной тётке остаться.
И они крепко сдружились.
Вечерами Алъбина, наваливаясь на стол так, что из выреза халата буграми лезла пышная белая грудь, почти засовывая под настольную лампу большую лохматую голову, сопя, вырезала из картона голеньких кукленков. Рисовала платьишки к ним и раскрашивала фломастерами, утащенными с работы. Маугли сидела рядышком, внимательно следила за пухлыми, в расплывчатых