Коллектив авторов

Плавучий мост. Журнал поэзии. №4/2018


Скачать книгу

язык в Перми непопулярен,

      на нём уже никто не говорит.

      При въезде в Мотовилиху – тюрьма

      (а город не заметит этой раны),

      там, шмона опасаясь, уркаганы

      рассказывают сказки дотемна.

      Воронами заряженные рощи

      просалютуют, залпами треща,

      когда заика-пёс из фразы «Ав-ва отче…»

      лишь первый слог сумеет прокричать.

      Я был всегда, а город народился.

      Я не успел моргнуть, а он – стоит:

      в дома, в купюры, в трубы нарядился,

      плывёт себе Пермь-чудо-юдо-кит.

      Вот разве кладбища!.. Но как я их боюсь

      (они уже давно не обелиски),

      пройдёшь по ним – как страхом

      обелишься:

      там долговечней смерти даже куст…

      Сад

      1

      Поклон тебе, закрученный в кору каштанов парк:

      букварь пощёчин девичьих, талмуд любовных игр,

      нечёсаных кустарников велеречивый пар

      и судорога ужаленных росой упругих икр.

      Я воздуху щербатому шлю поцелуй воздушный мой

      и травостой замучаю ладонью и стопой,

      и пусть я за лиманами, за странами, за годами,

      за камнепадом гибели – я всё равно с тобой,

      мой парк, дождём простроченный.

      По самой древней метрике ты мне – отец и мать.

      На луже у обочины ты пишешь ровным почерком,

      что этой ночью мне опять любимую искать…

      2

      Когда, от соринки грозы проморгавшись,

      мой сад обнажил разноцветные дёсны

      в улыбке, и гости, поднявшись с утра в шесть

      часов, побросали прозрачные вёсла,

      которыми ночью гребли в сновиденьях,

      ты вышла, дымя дорогой папиросой,

      и те, кто сидели, вставали с сидений

      и строились, как новобранцы, – по росту…

      3

      Тапёр, надсаживая руки,

      вслепую гнёзда клавиш щупал:

      птенцов калеча, взмыли звуки,

      и он их сразу убаюкал.

      И, врассыпную бросив пальцы,

      погладил горностаи октав,

      мелодия неандертальцем

      завыла, голову задрав.

      Китаец с куцею косицей

      гостям пакетики совал,

      а те, их взяв, давай коситься:

      вдруг он соседу больше дал.

      Когда ж бумагу развернули

      всё содержимое – на зуб:

      и мигом съели поцелуи,

      что ночью выпали из губ.

      Осень памяти отца

      Жидкая осень и дымы солёной листвы.

      Дождь, повторяющий плавные складки эфира,

      скрыл между ними в морщинах земной красоты

      пытки осеннего мира.

      Плавится жизнь. Улетают старухи. Отец

      сгрыз до конца голубой леденец суицида,

      слюни да кровь (и не больше?) оставил беглец

      в памяти сына.

      То ему сухо и жарко в подземных котлах,

      то ему влажно и нежно в раю треугольном,

      то ему страшно в моих человеческих снах,

      страшно