части плац молчал.
– Рим вступает в канун нового золотого века, – продолжил Нерон. – В прошлое канули дни тирании Тиберия, хаоса Калигулы и мздоимства, расцветшего буйным цветом при моем дорогом отце Клавдии. Отныне Рим станет сияющим светочем всего, что можно назвать цивилизованным и лучшим на свете. И пусть и друзья наши и враги взирают на него с благоговейным трепетом.
– А денежки-то наши где? – язвительно буркнул сигнифер, за что Макрон ожег его взглядом.
Сигнифер открыл было рот на подобное лицемерие начальства, но, увидев во взгляде Макрона светлую сталь, прикрыл рот.
– Однако не только с трепетом будут они взирать на Рим, – вещал Нерон. – Взирать на нас они будут с ужасом, трепеща от одной лишь мысли противостоять нам. Страх будет для них ключевым словом и смыслом жизни. Страх перед мощью Рима и беспощадной храбростью наших всесокрушающих легионов, несущих огонь и ярость всем, кто нам противостоит! Нет такой части света, куда мы не осмелились бы войти; такой, на которую не падает грозная тень наших штандартов. Нет врага, которого мы не могли бы одолеть. Врага, которого б мы убоялись. И никакой враг, ни в какие времена не превзойдет нас силой оружия. А римское владычество продлится еще тысячи и тысячи лет. Да будет на то воля богов! Сила и честь!
Катон слушал, а сам медленно втягивал сквозь зубы воздух. К цветистым словесам военачальников накануне битвы он был привычен, но речь нового императора была, пожалуй, еще велеречивей. И напрочь лишена правдивости. Не было ни страха, ни дрожи среди бриттских племен, с которыми они воевали последние годы. Не гнулись под тенью римских штандартов и испанцы, бестрепетно идя на смерть ради свободы от римских поработителей. А как назвать то побоище в германских лесах, в ходе которого оказались истреблены три легиона императора Августа? А как быть с унижением от разгрома семи легионов Красса во время войны с Парфией? Тот позор был усугублен еще и тем, что парфяне позлатили смерть римского полководца, залив ему в глотку расплавленного золота. Нет, правда в том, что хотя на Рим и смотрят с трепетом, но, наряду со страхом, в нем наличествуют непокорство и прямой вызов. История, если относиться к ней с должным вниманием, учит одному: все империи рано или поздно заканчивают свое существование.
И тем не менее речь Нерона была вполне цветистой и вдохновляющей. Так что немалые суммы, затраченные на его образование, все же не пропали втуне.
– Зрите, снова доказали нам свою доблесть воины преторианской гвардии. Те самые, кто присутствует сегодня на этом параде. Подвиги ваши в Испании вновь осенили гвардию славой и выбили из бунтовщиков дух, все еще живущий в неблагодарных сердцах тамошних недоразвитых народов. А из всех посланных туда частей нет более достойной, чем Вторая когорта. Ну-ка, выйди вперед, префект Катон вместе со своим сигнифером!
Катон, машинальным движением выпрямив спину, уверенным шагом направился к передней части плаца; сзади слышался хруст калиг сигнифера. Чувствовалось,