можно было громко! И хорошо ложилось. Это ни у кого не получалось. Это был бит, безусловно бит, и легко ложился русский текст.
То есть какой-то должен быть прорыв наступить.
Это сейчас ясно, что любую песню, – как Гарик сыграл «Я милого узнаю по походке», – любой текст прекрасно ляжет в этот самый бит. Надо только понимать, что это другой бит… Не такой как She loves you (одна из пяти песен The Beatles, которые в апреле 1964 года одновременно занимали пять верхних строчек в американском национальном хит-параде – Е.Д.), а немножко другой, кондовый такой, тяжелый. Ну, чуть изменить. Мне кажется, у Макаревича все-таки это у первого получилось. Потому что все остальные пытались взять схему и попытаться ее перевести. И не получалось! Потому что русские слова не влезают туда.
Капитановский очевидным образом пародирует обложку альбома Ram Пола Маккартни
– В трактовке Евгения Маргулиса»:
«В то время на безрыбье надо было кому-то стать первым. Вот Макаревич и стал. Из всех телеящиков страны тогда совсем другая музыка звучала, а когда люди услышали его – их кольнуло».
И если ты понял, что это, в принципе, прорыв, почему ты ушел?
– Я ушел, потому что у меня сил не хватало. То есть нужно было уже играть профессионально, любительский уровень заканчивался. Какое-то время можно было играть вот так вот, лажаясь, и ничего, проходило. А дальше нужно было переходить уже на другой уровень.
– Изначально было понятно, что Андрей – лидер? Или у них с Кавагое, как гласит мифология, были партнерские отношения, и не было понятно, кто, собственно, номер один?
– Да нет, диктаторства со стороны Макаревича не было. Все-таки решалось коллегиально.
– А ты помнишь момент, когда появился Кутиков?
– Помню. Это когда нашего первого басиста, Мазаева Игоря, забрали в армию. Он тоже был нашим с Макаревичем одноклассником.
– Кутиков уже сочинял тогда?
– Предлагал какие-то мелодические ходы, а слова всегда писал Андрей.
– А ты пробовал сочинять?
– Я не сумел… Однажды он принес мелодию, сыграл, а я вдохновился, думаю: дай-ка я сочиню на нее слова… Я пыжился-пыжился и ничего не сочинил. Какую-то белиберду, даже не помню. Ну, короче, у меня не получилось. Это не так просто!
– Маргулис – познакомились при каких обстоятельствах?
– Я помню, как Макар привел его ко мне в гости, в дом.
– А, то есть вы с Андреем продолжали общаться все это время?
– Конечно, мы же не ссорились. Я помню, что о своем уходе я написал письмо, где это как-то обосновывал…
– Андрею?
– Группе. И на очередной репетиции, когда она закончилась, я сказал: «Вот я ухожу, а вы задержитесь, у меня для вас важное послание». И отдал это на чтение.
– Это стало для всех сюрпризом?
– Сюрпризом.
– То есть к этому не шло?
– Нет, не шло. Но я почувствовал, что надо уходить, потому что я играл слабо очень.
– Самокритично.
– Еще