его живой ум, и интуицию на что-то еще, все равно, что древней арпийской вазой бить мух на стене». Но Аль так не считал. «Трудяг в Харпе всегда хватало, – думал он. – А справиться с поединщиком, с двумя, с тремя сразу – вот особый талант. Быть лучше, сильнее других. Снова и снова побеждать. Доказывать свое превосходство в каждом бою – рискованно, смело, и по-настоящему важно».
Все, кто вышли против Лемана в этот день, расстались с жизнями. И это еще раз убедило Аля, что он прав. «Если бы Леман дрался первым, четверо наших гвардейцев остались бы живы» – с сожалением думал он.
Победы Лемана вдохнули в парня новую уверенность. Поддавшись общему настроению, как и все, он выкрикивал имя своего отца, когда тот спускался к арене. Аль предвкушал скорую победу, но в походке и движениях Эмистана, что-то показалось ему странным. Что-то вдруг насторожило и даже испугало томена. Он больше не кричал как все, подпрыгивая и вскидывая вверх руки. С последним глотком воздуха, внутрь пробралось скребущее болезненное ощущение неизбежного несчастья. Желудок сжался в камень, и режущими нитями потянул на себя остальные органы.
Вцепившись в перила Аль наблюдал за каждым шагом владыки, и когда Эмистан обронил меч, все нити натянулись до предела и сдавили горло.
Владыка вошел в Круг смерти. Трибуны начали стихать, пронесся шепот, повисло молчание, и вдруг, в один миг, вся вселенная взорвалась оглушительным криком отчаяния и боли.
«Убит!» – молнией сверкнуло в голове Аля. «Измена! Предательство!» – толпа заволновалась, колыхнулась вниз, прижимая нижние ряды к солдатам оцепления.
Аль дрожал от злости, кулаки побелели, а лицо стало багровым, будто обдали кипятком. Он еще не понял, что произошло, и точно ли погиб отец, и кто виноват, но где-то там за оцеплением точно было предательство, и надо было срочно туда прорваться, и отомстить, и наказать всех врагов, которые убивают их, хохочут, плюют в душу и думают, что все это им сойдет с рук.
Оцепление прорвали в нескольких шагах от Аля. Его оттеснили, толпа хлынула вниз, и те, кто оказались первыми, наткнулись на мордейские штыки. Здесь, у самой арены своих владык защищали больше тысячи охранников со всех Миров Пятигорья. Ловко орудуя копьями и мечами, мордейцы расправлялись с толпой; они медленно организованно отступали, возводя перед собой баррикады из человеческих тел. Стратегия их была проста и эффективна. Первый ряд воинов сдерживал натиск щитами, а из-за их спин, имея достаточно места, чтоб размахнуться, наносили свои смертоносные удары копейщики.
Верхние трибуны напирали. Толпа вынесла Аля прямо на штыки, и скоро он оказался прижатым к к щиту. Над головой сверкали стальные жала копий. Аль уперся в щит локтями, в надежде выиграть хоть какое-то пространство для маневра. Несколько раз это спасло ему жизнь. Как только копейщик делал очередной выпад, Алю удавалось уклоняться, и копье вонзалось в того, кто оказывался позади. Натиск был таким, что убитые не падали, а продолжали двигаться вместе с толпой.
В какой-то момент у Аля потемнело в глазах, грудь будто