небу, медленно вращая лопастями, взбивающими воздух, плыл боевой дирижабль империи. Они регулярно пролетали над нашим поселком, потому я знал, что эта вытянутая сосиска на самом деле огромный механизм, держащийся на лету благодаря науке и магии. Наверно, опять летали бомбить орочьи поселения в степях. Чтобы те не плодились слишком. А значит, вскоре опять на заставе жарко будет. Придут оставшиеся мстить за убитых родичей.
Проверка ловкости. База:0. Бонус: 0. Бросок: 2. Требование: 4. Провал.
– Ай! – Брошенный мелкий камень попал мне прямо по макушке. Оглянувшись, я увидел пару соседских оборвышей. Зеленоватые волосы коротко стрижены и все одно запутаны и в какой-то стружке, вечно грязные полуорочьи лица с узко посаженными глазами. – Че надо?
– Ты, балда, опять будешь дрова собирать и весь день в кузне торчать? – усмехнулся Якоб, старший из хулиганов. – Айда с нами в трактир. Там, говорят, скальд пришел. Про разные страны говорит, новости рассказывает. Сказки.
– Вот вам делать нечего, – произнес я как можно увереннее. Конечно, тягомотиной заниматься не хотелось. И странники дело не частое. Хорошо, если раз в месяц караван проходит или заезжие торговцы. Но от батьки влетит… – Идите, бездельники. А я подмастерьем стану. Потом всю жизнь ко мне ходить будете за гвоздями да инструментами.
– Слышь ты, грязныш, вот спалим вашу халупу, будешь знать! – крикнул младший и шмыгнул носом. Он уже сжал кулаки, но старший оглянулся куда-то за плечо и дернул его в сторону, поклонившись. Причина столь резкой перемены стала понятна, когда я уже набрал несколько поленьев в плетеную из бересты сумку. Важно шагая, будто все вокруг грязь, во двор зашел сам староста. Следом, быстро семеня и не поднимая головы, шла его младшая послушница Лисандра.
– Где Джон? – спросил, процеживая сквозь зубы слова, Улсаст Темнеющий.
– В кузне, ваше высокоблагородие, – ответил я как положено, опустив голову. Поговаривали, что правило это введено не просто так. Что слабые духом от одного взгляда чернокнижников мрут.
– Бездельничаешь? – снова прошипел староста. От голоса у меня побежали мурашки по спине. Одно его слово – и не только выпороть могут. Кожу живьем снимут.
– Нет, господин, дрова вот выбираю на пережог, в угли кузнечные. Чтобы огонь ровный да жаркий был.
– Хорошо… – проговорил он удовлетворенно, а потом вдруг заорал: – Лиска! Что ты на этого деревенского дурня пялишься, будто тебе намазано? Или из послушницы снова рабыней стать хочешь?
– Простите, господин, виновата, думала, сколько с него крови сцедить можно для миньонов.
– Да? Ну тогда ладно. Пошла!
Девушка засеменила следом, а мне только и оставалось, что за их ногами следить. Прибил бы гада. Так помыкать разумными. Пусть вон своими стражами распоряжается. Если хоть одного оживить сможет. И не той мелочью, что, как пауки, на его мантии постоянно сидят, а настоящими, отгоняющими тьму и подчиняющимися императору. Один из таких големов, как напоминание, застыл посреди деревни и был скорее статуей.