личности. И общая устойчивость к внешним потрясениям возрастет.
– И что, ты можешь любого разложить, по таким, – Я киваю головой на груду, – Кирпичикам?
Погранец задумчиво глядит на жалкие останки еще недавно прекрасной конструкции.
– Конечно.
Я совсем другими глазами смотрю на огромную залу, о которой даже никогда не подозревал. И Костя помалкивал, как рыба об лёд. Брожу между материализованными образами знакомых мне личностей. Там и сям из пола торчат тоненькие прутики с пластиковой табличкой наверху. Порою попадаются совсем незнакомые фамилии. Вот, вроде, один из сотрудников секретариата. Пирамида выглядит вполне себе устойчиво. Радует, что развалившиеся конструкции встречаются нечасто. Подхожу к одной из печальных куч… И тут не могу сдержать изумления – на табличке, теперь смахивающей на надгробие, данные моего бывшего начальника.
– Ам… ам… а…, – ничего более связанного у меня сказать не получается.
Карон же только пожимает плечами:
– Развалилась недавно в ходе работы.
Работы? Неудачный эксперимент с непристойными надписями?
– А где моя?
Он нехотя кивает куда-то вглубь. Я тихонько начинаю пятиться – смотреть насколько в данный момент устойчива моя личностная структура, почему-то совсем не хочется. Неожиданно запинаюсь о напольную вазу полную мелких монеток, которые с весёлым звоном разлетаются в разные стороны. Чёрт! Карон бросается собирать свою разбежавшуюся по полу коллекцию.
Я же оставляю кабинет Погранца с его «колдовством» и выхожу в темноту коридоров. Некоторое время стою у стены, собираясь с мыслями. Образы перевёрнутых пирамид в разрезе их устрашающего функционала здорово меня пугают. Насколько бы спокойнее жилось без этого случайного открытия.
И только-только среди теней мрачных коридоров достигаю душевного равновесия, как отвратительный вой заставляет сердце сжаться в аритмическом спазме. Что за… ? Кручу головой, чтобы сориентироваться с направлением. Иду на звук. Ага, лаборатория академических испытаний. Очередной жуткий вой буквально распахивает передо мною филёнчатые двери. Вхожу. Два лаборанта, ругаясь на чем свет стоит, запихивают дурно орущего кота в какой-то металлический ящик. Моего появления они, конечно же, не замечают, занятые более насущными проблемами – кот растопырив лапы не влезает в открытую крышку, стараясь при этом дотянуться когтями до оголенных участков «заботливых» рук.
– Эй! Вы зачем животину мучаете? – кричу я, с ходу вклиниваясь в непонятный ритуал живодёрства.
Один из лабов поворачивается, чем не медля пользуется жертва и молнией выворачивается из всего одной оставшейся пары рук. И в ходе экстренной эвакуации роняет какие-то склянки и мимо меня, буквально размазавшись в пространстве чёрным пятном, с воем вырывается через открытую дверь на свободу. Крики, ругательства и стоны уже не могут остановить его.
– Черт!
– Проклятье!
Я