ничего не понимал.
Значит, это что-то омерзительное.
– Дорога заставлена машинами, нашу придётся оставить и идти пешком.
После этого он отвернулся и стал выкручивать руль, уводя нас с живописной поляны, обосновавшейся среди берёз, как капля масла в воде.
Перспектива выйти из бронированной машины на съедение мёртвым как-то совсем меня не улыбнула. Это было как, если младенца выбросить из колыбели.
Что Жанна? Она молча сидела и смотрела вперёд. Удивительное создание. Всё примет, всё снесёт. Ради чего?
Видимо мы оказались в зоне действия портативных раций военных: рация в машине зашипела, оттуда долетел невнятный голос. Из-за шока я не ощутил времени в пути, но предположительно мы были достаточно далеко от уничтоженного лагеря. Значит рацией пользовались другие выжившие на мясобойне. Чем ближе мы подъезжали к дороге, тем отчётливей слышался голос в динамике.
– Майор Коненков, кто говорит?! – наконец ответил майор.
– Хуй в пальто! Вы где?
– Едем в сторону шоссе, по правую руку от дороги. Будем на асфальте минуты через три.
– Где именно?
– Точно сказать не могу. Где-то пятнадцатый километр, мы не могли дальше уехать по пролескам.
– Понял, встретимся там, конец связи.
– Вы их знаете? – спросил я.
Майор не ответил.
– Считаете, этим людям можно доверять?
– Говорили по военным частотам, – коротко отрезал Коненков.
Вопрос оказался сложнее и уместнее, чем мне и майору хотелось бы. Это как то, что не стоит говорить в компании взрослых людей в присутствии всех собравшихся, даже если все они доверяют друг другу. Такие вещи обсуждают тет-а-тет.
– Честно, не знаю, – сказал майор так, что воображение дорисовало жест, как он машет рукой.
– Сейчас наверно никому нельзя, – сказал я в воздух.
– Прорвёмся, – сказал Коненков.
– Вот и дорога.
Мы оказались в низине перед уходящим вверх склоном, по которому и шло шоссе. Тут надо сказать, что в тех краях очень много воды, так что дороги строили либо на возвышениях, либо строили возвышения специально для дорог, так, чтобы любая вода: дождь или талый снег скатывались вниз. Местами эти насыпи очень круты, так что вряд ли бы туда забрался даже военный «Тигр». Но мы собирались подняться туда пешком. И через мгновение после выхода из машины я понял почему.
На гребне дороги, как асимметричный позвоночник растянулась сплошная линия машин. Все они смотрели в противоположную от города сторону. Почти у каждого автомобиля в кабине виднелись сгорбившиеся силуэты людей.
Мы остановились практически у основания склона, не доезжая пяти метров.
Двигатель был заглушен. Мы вылезли из машины и осмотрелись. Никого не было – только тишина. Эти звуки… Точнее тишина, выраженная в звуках: шуршании высокой травы в низине, в которой мы находились, в свисте ветра в ветках, оставленных позади деревьев – это было