Королева психов. Тина Шевцова

про себя «козлиной».

      – Это мой папа… – что-то внутри сдавило горло и стало трудно дышать, – он умер.

      – Тогда так и напиши: «за упокой». Батюшка же не знает, как поминать папу твоего, – Борис послушно написал, – вот, так. И крестик нарисуй. Да, вот, здесь. Крещёный был раб Божий Александр?

      – Он не раб…

      – Все мы рабы Божьи, – мужчина в платье произнёс это назидательным тоном и снова повторил вопрос, – крещёный был раб Божий…

      Старухи перестали креститься, обернулись и посмотрели на Бориса, как ему показалось, с любопытством и презрением. Борису стало стыдно, он скомкал записку и выбежал из церкви, размазывая по лицу откуда-то взявшиеся слёзы.

      Папа.

      Если бы папа был жив.

      Если бы папа был жив.

      Если бы.

      Борис почти не помнил папу. Запах табака. Старая бритва. Туфли в коридоре. Борис всё время об них спотыкался. Папа рано уходил и поздно возвращался. Перед тем, как уйти, он всё время гладил Бориса по голове. Борис всегда ждал этого. Но мама была рядом, и он делал вид, что спит, когда жесткая рука отца приминала его волосы. Когда отец уходил, Борис отворачивался к стенке с облегчением. Он знал, что до следующего утра его не поймают точно. Нельзя было показывать, что он почувствовал руку отца на своём затылке. Нельзя. Никогда.