из России, Гарри Голд вырос в условиях бедности и тревоги. Конечно, не это сделало его шпионом; многие дети иммигрантов добились успеха. Если в большинстве своем они вели мрачное и безотрадное существование, то, пожалуй, это был общий жребий. Разве не Торо сказал, что большинство людей проводят жизнь в молчаливом отчаянии. Пожалуй, то, что так мало юношей из второго поколения иммигрантов оказывалось в тюрьме, учитывая их неустойчивое социальное происхождение, менее удивительно, чем то, что столь многим удавалось вознестись на высоты бизнеса и профессиональной компетентности. Единственное, что можно с какой-либо уверенностью заключить о начале жизни Гарри Голда, – это то, что она способствовала возникновению определенных черт, которые укладывались в его последующее чудовищное развитие.
Самуил[4] и Циля Голодницкие, его родители, родом происходили из Киева. Они начали свое бегство из России в обетованные земли на Западе в 1907 году. На какое-то время они задержались в Берне, где 12 декабря 1910 года родился их сын Генрих. Когда Голодницкие добрались до острова Эллис в июле 1914 года, им едва не отказали во въезде из-за разного написания их имен в официальных документах. По совету нью-йоркского клерка иммиграционной службы они сократили фамилию до простого «Голд». В 1922 году Генрих превратился в Гарри, когда его родители натурализовались.
С 1914 по 1916 год, когда Гарри проходил через тот период детства, когда, по словам психологов, закладываются базовые подходы к людям и ситуациям, семья Голд постоянно переезжала, с трудом осваивая незнакомый язык и чужие обычаи. Они ненадолго останавливались в Литтл-Роке, штат Арканзас, и в Дулуте, штат Миннесота; шесть мучительных месяцев они прожили в чикагских трущобах. Наконец поселились в пришедшем в упадок районе на южной стороне старого квакерского города в Филадельфии. Там 10 февраля 1917 года в семье родился второй сын, Джозеф. Больше детей у них не было.
В Америке Самуил и Циля Голд сыграли скромную, но довольно созидательную роль. Память о пережитом еще была свежа у них, и они испытывали благодарность за маленькие свободы и мелкие удобства. Однако они привыкли ждать от будущего беды; и было бы странно, если бы их постоянный страх не проник в сознание Гарри. Джозеф родился в уже более обнадеживающей атмосфере. Он вырос более крепким и оптимистичным, чем Гарри. Будучи на шесть с лишним лет младше, он не мог решить проблем Гарри за него. А сравнительная легкость в общении лишь подчеркивала нервозность старшего брата.
Оба сына Голдов испытывали глубокую привязанность к родителям и друг к другу. Выражали они это по-разному. Гарри был готов сделать для Джозефа все на свете, если считал это необходимым, но он один судил, насколько это необходимо, и день ото дня все чаще либо резко критиковал брата, либо оставался безразличен. Джозефу было трудно совладать с капризами старшего брата – когда они уже выросли, он нередко говаривал: «Гарри – это Гарри, вы же знаете», виновато пожимая плечами, – но по большей части он