округи. Все дети в каком-то смысле дикари; Гарри мог бы произвести впечатление на товарищей по играм, если бы умел искусно играть, но он считался размазней даже в стеклянных шариках. Деревенский паренек мог бы найти себе утешение в прогулках по лесу, но в том районе Южной Филадельфии, где жил Гарри Голд – возле Пятой улицы и Шанка, – было опасно удаляться далеко от дома. Гарри привык оглядываться при ходьбе и бояться улицы. Не имея совета и поддержки со стороны старшего брата или более сильного или хитрого друга, он сидел дома, когда только мог, инстинктивно ища у матери защиты и компании.
Его мать делала все, что могла; она подбадривала его и кормила сластями. Поскольку Гарри рано открыл для себя чтение, она решила, что ему на роду написано стать ученым. Она поддерживала его интерес к книгам, думая, что если он получит хорошие оценки в школе, если окажется смышленым в науках, если научится хорошо говорить и писать, то в конце концов посмеется над задирами. Она постоянно говорила это ему. В смысле приобретения друзей или общения с хулиганами на школьных переменах мамин совет отдавал привкусом пустых надежд; и тем не менее Гарри его принял. Что же касается некоторых предложений матери насчет религии, то Гарри никогда не бунтовал; он просто не видел в ней смысла и выражал это хотя и мягко, но вполне отчетливо.
Хотя Гарри Голд начал учиться поздно и постоянно отставал из-за разных болезней, он все-таки довольно неплохо учился в школе имени Джорджа Шарсвуда на пересечении 2-й улицы и Вулф-стрит. Однажды учитель разрешил ему проверить экзаменационные работы. Гарри лихорадочно трудился час за часом, улучшая результаты одноклассников, насколько мог подделать их почерк. Он исходил из той теории, что «все должны сдать»; они имеют на это право, заявил он. Перейдя в старшую школу для мальчиков в Южной Филадельфии и набрав хороший учебный темп, он закончил четырехлетний курс за три с половиной года с таким средним баллом, который позволил ему ко дню выпуска попасть в четверть лучших учеников своего класса. За исключением членства в научном клубе, Гарри не принимал участия во внешкольных занятиях. Он не смотрел спортивных игр, не ходил на танцы. Он никогда не хулиганил в классе. Что касается отношений с одноклассниками, то, за исключением одного или двух, которым требовалась его помощь в учебе, он ни с кем не сошелся, хотя и приобрел уважение учителей. Его преподаватели по английскому языку и наукам, к которым он выказывал особый интерес, порой задумывались, нет ли чего-то вроде высокомерия за его гладкими речами. Директор школы Маттиас Ричардс определил странного мальчика одной фразой: «Он был очень тихий и довольно замкнутый, но учился на отлично».
Гарри Голд получил аттестат по окончании школы в июне 1928 года. Лишь двенадцать лет спустя он получил диплом колледжа по выбранному предмету – химии, да и тогда лишь благодаря финансовой помощи советского шпионского аппарата.
Приближаясь к своей цели, как бы медленно это ни происходило, Гарри постоянно, все сильнее