Быстро простился и внезапно исчез, как и не было. На смену одиннадцатому веку пришёл четырнадцатый. Я бродил и поражался красоте тех мест, атмосфере. Там сон мне подарил общение с прекрасным тонким поэтом – Насими.
И Цезаре процитировал строки из произведений Насими:
«Предвечен я, и вечность – мой конец.
Я и творенье мира и творец.
Я виночерпий пиршества земного,
Я – добрый знак для всех людских сердец».
– А это?
«Мудрец, когда себя познать ты мог.
Всего достиг, и, значит, ты есть бог.
В тебе дыхание святого духа,
Ты всемогущ, бессмертен и высок».
– Как сказано! – произнёс Цезаре.
– Я потрясён, – наконец вымолвил Пауло. – Я не могу понять, как Вам удалось столько запомнить? – спросил Пауло, находясь под большим впечатлением от услышанного. – А я свои сны не запоминаю. Цезаре, как я погляжу, Вы и во сне продолжаете путешествовать. Неужели не наскучило, недостаточно того, что в реальной жизни Вы так много времени проводите в пути? Поразительно! – недоумевал Пауло.
– Как ты не понимаешь? Мой мозг и во сне продолжает работать. Видишь, сколько полезной информации я извлёк из одного сна?
Порой он напоминал ребёнка, который никогда не расстаётся со своими любимыми играми.
– Да… – протянул он. Цезаре никак не мог отойти от всего увиденного и пережитого во сне. Сновидения прочно захватили его в свой плен и не выпускали. Он опускался на землю и опять возвращался туда.
– Это было лишь начало сна. Затем сменилась картина, и я оказался в другом месте. Теперь, мой дорогой, мы возвращаемся в Италию. Представь себе знаменитейший зал Маппамондо, – произнёс Цезаре по слогам. – Украшением этого зала является роспись Симоне Мартини. Я очарованный стоял и не сводил глаз с его творений.
Цезаре задумался.
– Но и это ещё не всё.
– Батюшки, да когда ж Вы столько успели увидеть? – воскликнул Пауло, подскочив на сидении.
– Пока ты спал, – спокойно ответил ему Цезаре. – Слушай дальше. Так вот. Был ещё один эпизод, который вверг меня в ужас. Даже и не знаю, стоит ли рассказывать? Боюсь испугать тебя.
– Чего уж там? Я готов слушать, – предупредил Пауло.
– Итак. Следующая картина, которая предстала моему взору, что-то дикое, уродливое, бесчеловечное, ужасающее, не поддающееся описанию. Сцена казни. Это зрелище, скажу я тебе прямо со всей ответственностью, не для утончённых натур. Народ пытали: вгоняли иголки и раскалённое железо под ногти, выжигали глаза. Я кричал из последних сил, вопил и плакал вместе с ними, несчастными. Я такое пережил во сне, – он умолк, – нет, нет, это не поддаётся описанию, – повторил Цезаре с надрывом и одновременно с укоризной.
– Вы хоть знаете, где этот кошмар происходил? – спросил растревоженный Пауло.
– Знаю. Сознание подсказало, – ответил Цезаре.
– И где же? – любопытство распирало Пауло.
– Не