Михаил Федоров

На полях Гражданской…


Скачать книгу

Все как бы застыло, не желая пробудиться. Возникшее ощущение нереальности окружающего мира, того, что не понять и не объять душой, превратились в мимолетную сказку. Спрашивалось: все, что вокруг, это наяву? Или это все мерещится, весь этот испепеляющий бег от Касторной. И захотелось в Медвежье, в сад, под яблоню, в сладкий сон. Но все сны заканчиваются явью. И этот полусон оборвал назревший вопрос:

      «А не поспешил ли генерал Деникин, отдавая директиву войскам идти на Москву? Не был ли сам поход авантюрой?»

      И, несмотря на повальное бегство, отвечалось: «Не поспешил… Не был… Не приди в Воронеж белые, неизвестно чем закончился бы для меня, моих земляков девятнадцатый год… Не поспешил…»

9

      Показались очертания Кавказских гор. Движение облегчилось, наступившее дневное тепло позволило снять тулупы, фуфайки, шинели, легче шли ноги. Весеннее солнце осушало дороги, свободнее вращались колеса пушек и подвод. Когда мы переходили мутные реки, из плавней на север устремлялись косяки гусей. Я заглядывалась им вслед и загадывала желания: отнесите, пернатые, весть в Медвежье отцу и матери… В Ерофеевку сестре мамы и ее супругу… В Воронеж подружкам, которые остались в живых… В Москву – злому дяде по имени Ленин…

      У станицы Славянской мы вышли на шоссе – кончилась власть грязи – и двинулись, как по паркету. Справа от шоссе за железнодорожной насыпью разгорался бой, лопались шрапнели. Но на это никто не обратил внимания, нам надоело, не задумываясь, кидаться из огня да в полымя.

      Новиков ехал на Дарьяле, иногда шел пешком. Во время его ранения осколок угодил коню в мякоть зада. С тех пор Дарьял слегка хромал, но временами выправлялся и шел ровно.

      Меня поразил один офицер в форме капитана. Он обогнал нас за Славянской.

      – Командир роты… – сказал Новиков.

      Капитан шел быстрым шагом, несколько горбясь. Кто-то из смоленцев спросил капитана:

      – А где рота?

      – Рота, за мной! – почему-то скомандовал капитан, махнул рукой и заспешил дальше.

      Стало понятно, что от его роты не осталось никого.

      Полки таяли до батальонов, батальоны – до рот. О многих говорили: «убит», «зарублен», «ранен», «оставлен в лазарете», «застрелился». Но чаще приходилось слышать: «неизвестно где…», «в последний раз видели…»

      Конница красных не оставляла нас в покое и налетала волнами. Тогда Новиков выстраивал полк, и мы отбивались. Шли перекатами, уступами. Одна рота отстреливается, другая отходит, останавливается, а отбившаяся рота уходит в голову колонны. Там, где красные разъезды преграждали дорогу, их обходили, а в безвыходном положении лобовой атакой пробивались вперед.

      В этой обстановке наезжали проверяющие из штаба корпуса. Приехал маленький полковник в пенсне и белых лайковых перчатках. И заставил устроить смотр. Новиков нехотя подчинился. Роты в своем малом составе проходили мимо холма, где стоял полковник.

      – Здорово, смоленцы!

      – Здравия желаю, господин полковник!

      Но в этот