потом и к самому Ивану пошлем письмо, чтобы он ни о чем не беспокоился, объясним, в чем дело, и даже пригласим его к себе. Поняла?
Лицо Марьи просветлело.
– И тогда мы опять будем вместе?
– Понятно! И даже вне всяких подозрений.
– А куда же мы убежим?
– У меня все это устроено. Сначала мы отправимся на богомолье в какой-нибудь женский монастырь, так что нас нелегко будет найти. Этим мы сделаем два добрых дела: во-первых, грехи свои отмолим, а во-вторых, спасем от лихой беды Бухтояровых.
– Батюшки-светы, да неужто им грозит беда? – не на шутку перепугалась Марья.
– Да еще какая! Ну, Бог помилует, свинья не съест. Так ты согласна?
Дементьева сообразила, что это был единственный исход в ее положении, потому что не сегодня, так завтра может состояться встреча двух враждующих братьев, причем Матвей, понятно, докажет перед Иваном всю виновность его жены.
– Да, я согласна! – воскликнула Марья и бросилась целовать руки Кравцовой. – Благодетельница вы моя!
Но та привлекла ее к себе и, целуя в лоб, сказала:
– Несчастье соединило нас вместе, и кто знает, может быть, счастье разъединит нас и мы пойдем по разному пути. А теперь, Маша, ты с этой минуты не принадлежишь ни мужу, ни разбойнику, и вообще никому. Иди теперь, пока не вернулся Фома, как ни в чем не бывало, свари для них обед, а потом попросись у мужа в Гостиный двор, и там я буду тебя ожидать. Не бери с собою ничего!
Глава V
Сюрприз за сюрпризом
– СКАЖИ НА МИЛОСТЬ, двенадцатый час, люди говорят, а она незнамо где путается. Не задарма и сплетни разные распространяются супротив тебя, когда ты вечно дома не бываешь!
Так Иван приветствовал свою жену, которая, выйдя от Кравцовой, перебегала через двор в свою квартиру.
– А дрова ты принес?
– Принес. У плиты лежат. Да гляди, земляк там наш сидит, дядя Федор, напой его чаем. Давеча он рано ушел не пивши, не евши, и только что вернулся.
Проговорив эти слова, Иван плюнул на руки и, взяв лопату, энергично принялся сгребать выпавший накануне снег.
С сильно бьющимся сердцем вошла Марья в дворницкую, где на корточках перед плитою сидел дядя Федор и, натужась, что есть сил раздувал огонь.
– А, здравствуй, Марьюшка! – приветствовал он дворничиху. – Полегче тебе стало опосля вчерашнего?
– Спасибо, дядя Федор, прошло, только голова болит что-то.
Мужик поднялся на ноги и сел на стул около окна.
– Да и угостил же ты нас письмецом-то, – продолжала она. – Просто так ошарашил, что мое почтение!
Федор как-то виновато взглянул на молодую женщину и сказал:
– Господи! Да коли бы я знал да ведал, что это проклятое письмо столько наделает неприятностей, то я бы в первую бы канаву бросил, вот оно что.
– Да какие неприятности-то! Вот дернула, прости Господи, Елизара нелегкая писать-то. Ведь он небось и не знает, что два родные брата теперь враги лютые и друг друга без ножа зарезать норовят.
– Да,