он смело шагнул навстречу протянутым рукам…
Упал он неловко, немного боком, но всё же удержался на маленьком выступе, немного правее и ниже той злополучной вершины. Ещё не понимая, как он совершил этот прыжок, и был ли он на самом деле, огляделся. Рюкзак лежал рядом. Миша встал и начал осторожно спускаться.
Оказавшись внизу, заметил в нескольких шагах от себя ещё одну пещеру. С трудом перешагнув через большой камень, которым наполовину был завален узкий вход, Миша проник в пещеру. Тут же у входа присел и отдышался. Только потом заглянул в рюкзак и обнаружил там свитер, сухие носки, кое-какую еду, термос с горячим чаем, который уцелел, и был приятно удивлён предусмотрительностью Веры. Переодевшись и сделав глоток обжигающего чая, почувствовал, как по телу разливается приятное тепло.
Удобно устроившись и прислонившись спиной к рюкзаку, Миша глубоко задумался. С каждым днём Вера отдалялась от него. Она так много говорила о Николае Васильевиче, преображаясь на глазах, что в сердце Миши закралась ревность. Сначала он пытался не обращать на это внимания, испытывая лишь досаду. Но это чувство росло в нём, и он переставал владеть собой, когда Вера счастливо улыбалась, встретив Николая Васильевича, как, разговаривая, не сводит с него глаз, советуясь по малейшему поводу. Миша испытывал большое напряжение, весь поглощённый борьбой с самим собой, готовый иногда сорваться. Потом злился на себя, на своё поведение, но ничего не мог с собой поделать.
– Что случилось? – без конца допытывалась у него Вера. – Что с тобой? Тебе неприятно, что Николай Васильевич приходит к нам? Ты вдруг потерял к нему интерес, а ведь раньше, признайся, тебя всё это волновало не меньше меня. Если ты в чём-то с ним не согласен, скажи. Неужели ты ревнуешь? – догадалась она, – глупенький, я люблю тебя, милый мой, родной. А к нему отношусь как к другу, питая исключительно духовные чувства.
– А разве любовь не самое духовное чувство? – спросил он глухо.
– Ни за что не подумала бы, что ты так ревнив. Право, ты меня удивляешь, – уже серьезно продолжила она. Перестань, сейчас же перестань, слышишь, это же смешно!
Но перестать он не мог, прекрасно понимая, что избавиться от чувства, которое завладело им целиком, не так-то просто.
Вера сердилась по-настоящему, не скрывая, что всё это чересчур…
Миша рассмеялся, подумав, что злее шутку и не придумаешь: он здесь один, а Вера там и … неизвестно, когда закончится дождь.
Взглянув на часы, он с удивлением обнаружил, что прошло уже несколько часов. Дождь не утихал, ветер усилился, в пещере стемнело. Ему было совсем не одиноко, хотя раньше он ни минуты не выносил одиночества. И даже, если приходилось работать за письменным столом, он знал, что Вера рядом, стоит только позвать её, и она появится в дверях. Только в последний год, после того, как уехал их сын, он начал ощущать невыносимое, тягостное одиночество рядом с нею. Поначалу, оно было едва заметным, появляясь в минуты разногласий. Всё чаще они стали заниматься своими делами