часто ходим к Пако в больницу и я рассказал ему о тебе».
Генка начал заниматься.
Теперь он сразу шел домой и обкладывался учебниками. Стиснув зубы, зубрил уроки, а в классе тянул и тянул руку, чтобы его вызвали отвечать.
И впервые за долгие месяцы в его дневнике появились четверки. Вечером же, когда отец и мать садились смотреть телевизор, он на кухне писал письма Гильермо.
Письма выходили честные: как прожил день, о чем думает, что хочет совершить. Потом вкладывал в конверты и надписывал адрес в Никарагуа…
Снег давно растаял, деревья выбросили стрелки молодых глянцевых листочков, потом зацвела сирень, но Гильермо все не отвечал.
Генка даже ходил на почту узнавать, но усталая поч-тальонша Верочка накричала на него:
– Что, ем я, что ли, эти письма? Не получаешь, значит не пишут. Сто лет нужен ты в этом Никарагуа!
Наступил конец мая, и скоро их должны были рас-пустить на каникулы.
– А что, Генка, – как-то вечером сказал отец, – учебу ты подтянул, и у меня есть такое предложение. Давай возьмем мать и все вместе махнем под Саратов, в деревню. Родни там – полсела. К июлю, в аккурат, на сенокос попадем. И тебе интересно крестьянский труд поглядеть.
И Генка обрадовался…
Постепенно образ Гильермо начал тускнеть в его памяти, и только изредка перечитывал он письма из Никарагуа.
Но однажды почтальонша Верочка опустила в их почтовый ящик узкий голубой конверт.
«Компаньеро Геннадий Артемьевич, – было написано незнакомым почерком. – Я долго болел и не мог сообщить. Гильермо умер. В феврале контрас взорвали неф-техранилище. Весь город тушил пожар. Гильермо получил сильные ожоги. Он часто вспоминал о тебе.
Мы всегда будем помнить Гильермо. Его друг Пако.»
Генка сжал зубы, прищурился, чтобы не заплакать. Потом из самой любимой книги «Три мушкетера» вытащил маленькую фотографию.
Загорелый, улыбающийся мальчишка из-под кепки с длинным козырьком смотрел Генке прямо в глаза. Рукава его гимнастерки были закатаны по локоть, а в руках он держал автомат.
И Генка заплакал.
Слезы текли и текли по его лицу, скатывались в рот, и там становилось солоно. Перед глазами поплыли радужные пятна, все расплылось, Генка увидел горящие дома, убитых, Гильермо, стреляющего из автомата. Вдруг Гильермо обернулся и что-то крикнул ему…
Генка бросился на кухню, отыскал коричневую сумку, с которой мать ходила в магазин, бросил в нее буханку хлеба, пачку печенья, рыбные консервы «Частик в томатном соусе» и, захлопнув дверь, побежал на остановку.
Он дождался троллейбуса номер пять, идущего на железнодорожный вокзал, устроился на последнем сиденье, на коленях развернул карту.
Ехать было долго.
На поезде до города-порта Одессы, потом на пароходе через Черное и Средиземное моря в Атлантический океан.
И только потом будет далекая страна Никарагуа, которой нужно помочь.
Маленькая