и свободно ниспадающая шелковая блуза. На груди золотой медальон, тонкими пальцами она-то открывает его, то закрывает. Черные волосы с проседью убраны на прямой пробор, открывающие ее достаточно привлекательное лицо и слегка заострившиеся кончики ушей.
Наверное, в молодости, эта женщина была красива, если даже сейчас, следы былой красоты проступают сквозь тонкую сеточку морщин, проглядывают через ее выцветшие голубые глаза.
– Что с того? – пишу я в своей тетради, и взглядом прошу ее прочесть.
Она наклоняется ко мне, и я ощущаю холод, как от сквозняка.
– Слава Индрику, – со слезами в голосе произносит она непонятную фразу, и мое сердце сжимается от жалости. Они всегда так делают. Неуспокоенные души. Заставляют сочувствовать, – Теперь ты мне поможешь? – с каким-то надрывом интересуется женщина.
Я не могу ей помочь. Как и сотням других до нее. Но они никогда меня не слушают.
Я ненавижу это.
Быть не таким как все.
– Я не могу, – пишу я вновь, – Не в моей власти отправить вас в свет, – эту фразу я повторяет постоянно, но мертвые так не думают, они всеми силами хотят учувствовать в делах живых.
– Мне это ненужно, – женщина хмурится, оглядывая меня сверху вниз, ее взгляд отчетливо дает мне понять, какой я тупой и как ей на самом деле неприятно, что именно я могу с ней говорить.
Ну, простите, умершим выбирать не приходится.
– Я хочу, чтобы ты поговорил с одним…
– Нет, – у меня трясутся пальцы, когда я вывожу это короткое слово, неужели не понятно, я не буду трогать людей, потерявших близких. Что я им скажу:
Эй, ребята, я могу общаться с вашей умершей бабушкой, и знаете, она не совсем мертвая и просит вас больше не пользоваться ее фарфоровым сервизом.
Ну, уж нет.
– Если ты мне не поможешь, случиться что-то страшное, – ну да, конечно, вход пошли угрозы, все муки ада обрушаться на мою голову, если я не сообщу их родным то, что они хотят передать. Я это уже проходил.
– Прошу тебя, Матвей, – она использует запрещенный прием, обращается ко мне по имени. Я резко захлопываю тетрадь, говоря тем самым, что разговор окончен.
В этот самый момент дверь аудитории открывается и входит девушка, парень за соседней партой горько вздыхает, глядя на нее.
– Матвей, – умоляюще произносит женщина, она так и не ушла, боль в моей голове усиливается, – Прошу тебя, я просто умоляю, – я сжимаю зубы и поворачиваюсь к ней, она выглядит такой печальной, что мне становится стыдно.
– Для таких, как я, надежды почти не осталось, – я хочу узнать, что она имеет в виду, как кто-то задевает мою тетрадь, и я едва успеваю ее подхватить. Не извиняясь, рядом со мной присаживается девушка. Я чувствую запах дорогих духов, что-то среднее между засахаренной грушей и ванилью.
Я с раздражением смотрю на нее, ярко-рыжие кудряшки обрамляют красивое, но высокомерное лицо. Они словно пытаются смягчить ее холодность, и явно проигрывают. Но меня совершенно не трогает ее привлекательность, и я не выдерживаю,