Плевать на спор между музейным интеллектуализмом и легкомысленной витальностью. Кто убежден, что Флоренция или Мадрид дороги нам музеями, не ошибется, если вернется домой с ощущением города, а не музейной дурноты. Париж открылся моей молодой жене не через Мону Лизу, а через городской каток на площади Мэрии. Катание на искусственном льду вместе с возбужденными от ледяных опытов парижанами оказалось убедительным доводом в пользу Парижа.
Мне повезло дважды. Я не только хотел, но и мог: «железный занавес» был для меня, в отличие от большинства соотечественников, прозрачным. Благодаря отцу-дипломату я оказался в том самом Париже, когда мне было восемь лет. Запрет на путешествия вне страны – одно из самых больших преступлений советской власти. Боязнь мира как враждебного пространства до сих пор ощущается в поведении и мыслях многих русских людей. Впрочем, любое консервативное сознание националистического толка болезненно относится к заграничным путешествиям. Мне трудно представить не только Гитлера, праздно гуляющего по Манхэттену, но и Элвиса Пресли в Третьяковской галерее. Путешествие – разгерметизация национальной души. Родине положено быть самодостаточной. В метафизическом измерении любое заграничное путешествие – измена родине, точно так же как заинтересованный взгляд на чужую жену можно счесть попыткой измены. Не важно, удачна ли попытка: сравнение уже подразумевает релитивизацию ценностей и сомнение.
Мы выехали в августе 1955 года с Киевского вокзала в Прагу в мягком спальном вагоне. Тогда еще не было прямого сообщения с Парижем. Проводник принес маме, папе и мне три стакана чая в мельхиоровых подстаканниках. Окно в купе было прикрыто белыми занавесками МПС. Я выбежал в узкий коридор с ковровой дорожкой, схватился за узкий поручень и прилип к окну. Окно превратилось в экран. Короче, я поехал.
С тех пор я видел много подобных фильмов, разного формата, разной скорости превращений. С борта теплохода на Рейне природа выглядит овальной. Другое дело – нестись на «лендровере» по твердому, как подбородок, покрытию Сахары и вдруг утонуть в черном, как грифель, песке. С палубы частной яхты на подходе к Капри хорошо смотрятся перекрещивающиеся в небе радуги, напоминающие логотип «Макдоналдса». Из иллюминатора самолета китайской юго-западной авиалинии, чьи стюардессы похожи на фарфоровых куколок с тонкими бровками, я увидел Эверест в венчике белых роз, в которые сложились облака. Из путешествия, как с охоты, возвращаешься с преувеличениями. А вертолет? Я залетел в вибрирующем трюме в закрытое для иностранцев азиатское королевство в королевстве, и ничего – остался жив. В седле лошади, пылящей рысью по бесконечным мексиканским пляжам, я чувствовал себя конквистадором.
Найдено слово из Гумилева. Начав с невинных забав, путешественник мечтает завоевать мир. Он «метит» глазом покоренное пространство, как животное – свою территорию. Посредством сравнения обретает способность суждения. Первоначально я одомашниваю мир, вводя в него свои законы и удивляясь