Женечка. Дружили, вместе играли. Отец Женечки, адмирал, строил и достраивал в Бердянске военный порт, а отец Петеньки, тоже адмирал, был начальником этого порта. Потом дети выросли и полюбили друг друга. Полюбили так, что даже домашние называли их женихом и невестой, не видя в том преувеличения или насмешки.
Потом Петенька уехал в Петербург, в Морское училище, чтобы стать адмиралом. Он писал Женечке почти каждый день трогательные письма. Для того чтобы жениться, он должен был окончить училище, отплавать гардемарином и мичманом и получить лейтенантские погоны. И заручиться разрешением начальства, которое в данном случае, конечно, не пошло бы против желания Пети Шмидта, сына адмирала и княгини Сквирской.
Но увлечения молодых людей мимолетны, переменчивы. Нет, нет, Петенька не забыл о невесте, о данном слове. Его новым увлечением стали революционные идеи и мысли о страданиях бедного народа. И в качестве первого шага, доказывающего, как высоко он чтит простой народ, Петенька, не сказав никому ни слова, женился на первой встреченной им «падшей женщине», питерской проститутке, жившей на нищей окраине. Он отдал Доминике свои сбережения и свое сердце, увы, совершенно не нужное этой весьма вульгарной и циничной девушке.
Женечка благородно вернула жениху данное им слово, что весьма немаловажно для офицера с «фамилией». Не в силах забыть Петеньку, она отвергла ухаживания новых женихов и осталась соломенной вдовой, продолжая любить своего лейтенанта. А потом… потом Петенька продолжал писать бывшей невесте, так как не было у него человека ближе. Женечка и ее отец не раз выручали не такого уж молодого лейтенанта, без конца попадавшего в какие-то неприятности. Но во время восстания, когда Петенька, ставший известным революционным оратором, назначил себя командующим взбунтовавшимся флотом, никто уже не мог спасти полуседого бывшего гардемарина.
– А у вас письма Шмидтовы какие-нибудь есть? – спросил прямолинейный Махно, полному доверию которого мешало обилие генеральских и адмиральских эполет на многочисленных портретах.
Евгения Александровна протянула вождю анархистов перевязанную лентой пачку писем, одну из многих, хранившихся в секретере. Нестор отдал пачку Галке – учительница быстрей разберется.
Пока жена читала, он вглядывался в портрет несомненно самого важного генерала, с неисчислимым количеством русских и каких-то непонятных иностранных сверкающих орденов.
– А этот? – поинтересовался батько. – Дуже серьезный.
– Это дядя. Алексей Андреевич. Глава семьи.
– Расстреляли?
– Умер своей смертью. Не за что было расстреливать, – объяснила хозяйка, словно не знала, что для расстрела больше не нужны были причины.
Как могла, она объяснила, что Алексей Андреевич – ученый, путешественник, член многих академий, заведующий отделом математической географии у Семёнова-Тян-Шанского, составитель первой гипсометрической карты России, проектировщик Великой Сибирской дороги, первооткрыватель Курской магнитной аномалии, вычисленной математически, основатель